волоча ноги от усталости и недосыпа, она, медленно преодолевая ступени, брела к себе, на пятый этаж «хрущевки», где жила в квартире номер двадцать со своей семьей — Максом и Марой. В старой пятиэтажке лифта не было, и до последнего этажа добираться сегодня пешком оказалось особенно трудно. Опустив голову и опираясь, как старушка, левой рукой о перила, она дотащилась до последнего пролета между четвертым и пятым этажами. Проползла еще десять ступеней. Достала ключ, собираясь открыть дверь, и поправила сползающий с плеча ремешок сумки. Подняла глаза. Правый угол верхней площадки, у двери с цифрой «двадцать», белевшей на черном дерматине, был завален букетами: совсем свежими, подвившими и засохшими. Их было ровно четырнадцать.
Храбрая, задиристая, независимая Юлька опустилась на грязную ступеньку и заплакала. Сладостно и горько.
19 октября, 1982 год
Две капризные дамы — полосатая жизнь и непредсказуемая фортуна, дружно взявшись за ручки, образовали сладкоголосый дуэт, певший ей песни. Дифирамбы. Романсы. Сверкая щедрыми улыбками, славненький дуэт швырялся горстями сюрпризов, забрасывая ими обалдевшую от Божьих милостей Вассу.
Сюрприз первый. После долгих мытарств и бега с препятствиями удалось получить свой выигрыш: роскошные новенькие «Жигули», пятую модель яркого красного цвета. При первом же знакомстве вредный Влад обозвал машину «большевистским приветом»: он ненавидел красный цвет.
— Дареному коню в зубы не глядят! — отпарировала Васса, обидевшись за свое лотерейное счастье.
— Не дареному, Васька, а оплаченному. Ты отдала за этого «коня» свои кровные, честно заработанные тридцать копеек, — невозмутимо возразил неблагодарный муж.
Они еще попрепирались, можно ли считать «большевистский привет» халявой, и, не придя к соглашению, дулись друг на друга минут пятнадцать. После чего справедливый Владик все же признал свое поражение, рассудив, что тридцать копеек — это вроде как деньги «де-юр», а «де-факто» — просто круглые железяки, потому что толкового на них все равно ничего не купить. Тридцатикопеечный эквивалент достался им, конечно, сказочный, немыслимый и свалился, считай, с небес, а значит, с натяжкой можно признать, что на халяву. Правда, умопомрачительная сказка все еще томится в магазине: дооформить надо какую-то ерунду, не стоит слов. Но это даже и к лучшему. Где сейчас ее держать? И кому сторожить? Их же с Владом десять дней не будет в Москве. Тут первый сюрприз плавно перетекал во второй. Послезавтра она с мужем (вернее, не только с ним, будет еще куча народу) отчаливает из матушки-столицы. В роскошную поездку. К солнцу, морю, грузинским винам и мандаринам. Хвала вам, аргонавты, вздумавшие отправиться в Колхиду за золотым руном! И хвала неугомонному Сене, надумавшему отправиться по их следам! И хвала главному редактору, пославшему съемочную группу в эту командировку! Владику хвалу воздавать не будем: свои люди — сочтемся. Третий сюрприз ждет на втором этаже, за дверью комнаты 2014 в виде роскошной зеленоглазой блондинки, красавицы и клуши, ее любимой подруги. Лариска тоже послезавтра уходит в отпуск. Бедный Гаранин хватался за голову, но отпустил: слово держит. Есть еще сюрприз, четвертый. Но это скорее не сюрприз даже, а загадка, шарада, ребус. Пропала рыжая Юлька. Уже больше недели — ни слуху ни духу. Сама не звонит, домашний телефон не отвечает В «Экране» сказали, что в командировке. А до командировки куда подевалась? Задача не для средних мозгов. Ладно, поживем — увидим, а если повезет, то и узнаем.
Такие или примерно такие мысли одолевали Вассу, пока она тряслась в троллейбусе к телецентру. «Ничего, недолго уж осталось, скоро буду на собственной машине раскатывать. Как королева! — размечталась она. — Прокатиться бы перед носом «дерюги» — лопнет от зависти!» И тут же себя одернула: «Да ладно, не заводись! Кто такая нам теперь «дерюга» — никто, ничто и звать никак!»
По-хозяйски открыв ключом дверь (первая пришла!), Васса повесила в шкаф пальто (холодрыга на улице распоясалась вовсю), включила монитор и уютненько расположилась за своим столом. С грустью посмотрела на соседний: наслаждаться Ларкиным обществом осталось всего ничего, пару деньков. Но тут же опомнилась: «Не будь эгоисткой, человеку такой шанс выпал! Только бы сумела не упустить. А Лариска должна удержать, сам Бог повелел. Если не она, то кто же?»
— Васечка, доброе утро! — в дверной проем просунулась Баланда. — Ты, говорят, машину выиграла?
— Нет, — невозмутимо соврала Васса, — купила.
— Серьезно?! — округлила глаза недоверчивая Баланда.
— А какой смысл мне врать? Мы давно хотели купить, да вы же знаете, машину не достать, если блата нет. А тут у Влада приятель отыскался, директор автомагазина. — Вассу несло по волнам вдохновенного вранья. — Позвонил домой, сказал, что кто-то из блатных, сверху (многозначительно закатив глаза), отказался — цвет не понравился. Предложил нам. Мы и взяли. Зачем отказываться, правда же? Деньги-то есть. — Ее взгляд обезоруживал чистотой и ясностью.
— Да, красиво жить на запретишь, — передернуло Баланду. — А цвет какой?
— Красный. Как алая гвоздика, — небрежно доложила богачка. — Любимый цвет Влада. Мне, честно говоря, больше белую хотелось бы. Или «Волгу», на худой конец. Но и эта сойдет, — не стеснялась рвать душу бесстыдная лгунья.
— Надо же, — почернела лицом Баланда, — а говорили: выиграла.
Как известно, удачу другого, пусть даже бешеную, но разовую (только разовую!) легче перенести, чем стабильный высокий достаток и успех.
— А это я специально так сказала, — беспечно заявила Васса. — Не помню кому. Вы же знаете, Тамара, как завистливы люди. Зачем им знать, что мы с Владом можем позволить себе купить машину? Я только вам и сказала правду, потому как знаю; вы человек искренний и независтливый. Не то что другие. — И, лучезарно улыбнувшись, добила бедную: — Вы же понимаете, надо обладать большим сердцем и умом, чтобы не завидовать чужому благополучию.
— Доброе утро! — в комнату вошла Лариса.
— А… Ну да, — кивнула потерявшая дар речи «искренняя и независтливая». И бочком-бочком вытиснулась за дверь.
— Заходите, Тамара! Если хотите, я вам подробнее обо всем расскажу. Поболтаем! — весело бросила ей вслед мучительница.
— Васька! Что ты с Баландой сотворила? Я ее еще такой не видела.
— Жадность и зависть — пороки, мой друг. Они должны быть наказуемы, — поучительно изрекла доморощенная Немезида [10] и, не выдержав, расхохоталась.
— Да что случилось-то? — не унималась заинтригованная Лариса.
— Только за кофе! Пойдем в бар, тебя жду.
В баре она здорово повеселила своим рассказом, как ловко одурачила завистливую Баланду.
— Ну ты даешь, Василек! Что-то уж очень сурово ты с ней, — пожалела бедолагу Лариса. — Ты же ей на год вперед жизнь испортила. Для нее теперь что ночь, что день одним цветом окрашены — черным. Словом, мрак! Как
