рядом с ним и ещё какие-то мужчины. Ни одной женщины в их кампании.
Кладу клатч на колени, чувствую вибрацию. Стас отвечает женщине среднего возраста, сидящей напротив, я же, воспользовавшись тем, что он освобождает мою руку, свой телефон достаю и в экран вглядываюсь.
«Ты прекрасна, — читаю строчки, не слыша ничего, кроме стуков своего сердца. — И ты только моя.»
Всего две строчки, но мне почему-то кажется, что писал он их с такой уверенностью… Сглотнув очередной раз, смотрю на него. Виктор поднимает бокал и салютует мне. На лице лёгкая улыбка, а вот глаза от чего-то сверкают.
— Через десять минут уходим. Отойду ненадолго, окей?
— Хорошо.
Мы стоим около огромного окна в том самом ресторане, откуда виден весь ночной город. Вокруг столько людей, но я не хочу поднимать голову и смотреть. Потому что куда бы я не устремила взгляд, везде вижу Виктора. Будто он заранее знает, куда я буду смотреть в первую очередь, поэтому располагается именно там.
Краем зрения замечаю подходящую к нам фигуру. Это точно не Стас, он же только отошёл. Ладони моментально потеют, ощущение, будто бокал вот-вот выскользнет из рук. Сжав его ножку, сглатываю наступивший к горлу ком. Сегодня я чувствую себя отвратительно. Сама не понимаю, почему так реагирую на Амирова. Ведь будь мы наедине в каком-нибудь пустом помещении, клянусь, я просто дикой кошкой накинуть на него и расцарапаю его самодовольное лицо.
Обидно, больно. И безумно страшно подпускать его к себе. Разум кричит, чтобы я послала его как можно дальше. Нельзя! Нельзя ему возвращаться в мою жизнь, потому что он ее однажды сломал. Не факт, что сделает это снова. Только теперь на кону не только я, но и дети!.
А сердце… Оно лишь стучит гораздо чаще рядом с ним. Ничего не подсказывает.
Вздергиваю подбородок, потому что Виктор останавливается напротив. Позади меня несколько мужчин, а впереди компания из женщин. У меня ощущение, будто все на меня смотрят. Давлю в себе желание повернуться и увериться, что я ошибаюсь.
— Гораздо приятнее видеть тебя одну, нежели с тем…
— А мне было приятно вообще тебя не видеть, — перебиваю, произношу тихо, но твердо. — Уходи, Виктор, не надо мне на нервы действовать.
— Прости, — виновато заглядывает в глаза. — Но сегодня я никого слушать не стану, Маша.
Между нами всего пол метра. Я начинаю ощущать его запах. Отворачиваюсь к окну, крепко сжимая бокал в руке.
— Завтра поговоришь с детьми? — спрашивает вкрадчиво. На самом деле тут шумно, но я так отчётливо слышу каждое его слово…
— Не знаю, — честно признаюсь. — Виктор, — поворачиваюсь к нему, снизу вверх смотрю, несмотря на туфли на высоком каблуке. — Пожалуйста, уходи. Не нужно портить нам настроение.
— Встретимся завтра в офисе, Маша, — сказав после недолгой заминки, он, к моему удивлению, уходит. Но не забывает вновь мне салютовать перед уходом. Я даже представлять не хочу, как бы отреагировал Стас, увидев нас вместе.
Левицкий возвращается спустя несколько минут. Больше не обнимает меня за талию, не держит за руку. И даже не смотрит! Будто избегает зрительного контакта.
— Пойдем?
— Да, — соглашаюсь моментально, ибо безумно домой хочется.
В такой напряжённой обстановке оставаться нет сил. Куда не посмотрю — везде он. Змей-искуситель, будь он неледен.
Ненавижу!
Мы садимся в машину. Стас будто вовсе забыл, что я рядом. Не заговаривает со мной, я тоже не пытаюсь строить диалог. Клонит в сон. Отворачиваюсь к окну и, кажется, сразу отключаюсь. Прихожу в себя, когда чувствую теплую ладонь на плече. Стас слегка сжимает его.
— Приехали?
— Да, минут пятнадцать как, — отвечает ровно.
— Боже… Почему не разбудил?
— Тобой любовался.
Поднимаю глаза на Стаса. Пусть в салоне темно, но сюда падает свет фонарей, которымие освещают двор. Он смотрит с некой грустью, разглядывает меня, сидя в пол оборота.
— Маша, — хрипло говорит.
Наклоняется, поцеловать, кажется, хочет. Я лишь прикрываю глаза, потому что хочу почувствовать реакцию своего тела на Левицкого. Да только оно никак не реагирует. Ни когда тот обхватывает мой затылок и тянет на себя. Ни когда он целует жадно, голодно и с напором.
Упираюсь ладонями в мощную грудь, чуть отталкиваю, чем даю понять, чтобы он прекратил. Стас понимает, садится ровно и качает головой, глядя перед собой.
— Что и следовало доказать, — неожиданно бросает он. — Ты так на него смотрела… Неужели после всего, через что ты прошла по его вине, внутри тебя все ещё есть какие-то чувства к нему?
Видел, значит. Возможно, понял, что я веду себя странно и догадался, кто стал причиной, по которой я постоянно дергалась. Следил за моим взглядом. Он же не реьенокч а взрослый, умный мужчина. Специально отошёл, чтобы со стороны понаблюдать и увидеть, как я буду реагировать.
— Не знаю, Стас. В голове полный раздрай, клянусь.
— Я вижу, — усмехается невесело. — Маша, я тебе неоднократно дал понять, что я серьезно хочу построить с тобой семью. Стать отцом для твоих детей. Да, пусть я буду неродным, но все же отличать я их не стал бы. Думаю, сама это прекрасно понимаешь. Но объявился тот самый… И ты перестала разумно соображать. Я видел, как ты на него смотрела. Видел, как ты тряслась, когда он к тебе подошёл. Я не хочу быть третьим лишним в ваших отношениях, которые рано или поздно улучшатся. Не хочу препятствовать твоему счастью. Если считаешь, что тебе будет с ним хорошо… — замолкает. Отворачивается, я слышу, как он шумно сглатывает. А потом выдыхает. — Я просто уйду с дороги.
— Ты не третий лишний, Стас. Я тебя ценю. И… Люблю.
— Но как друга, никак не иначе, — перебивает, в глаза смотрит.
А я лишь киваю. Он прав. Действительно, я люблю его как хорошего друга, которому безусловно можно доверять. Как бы мне хотелось влюбиться в него по уши, но… Сердцу не прикажешь.
— Прости, — шепчу, не слыша своего голоса. — Все верно говоришь. Насчёт Виктора… Не знаю, как у нас сложатся отношения, Стас. Он отец моих детей. И сейчас хочет с ними познакомиться. Да, когда-то он их не хотел, об их существовании не знал, но все изменилось, когда правда всплыла наружу. Я не могу препятствовать… Не могу отказать ему, потому что они и так или иначе встретятся. Виктор не станет молча сидеть в сторонке и наблюдать за детьми, сложив руки на груди.
— Познакомишь их? — голос у Левицкого настолько холодный, что невольно себя за плечи обнимаю.
— Да, но не знаю, как начать разговор, — выдыхаю
