их языком. Его рука была в моих волосах, на шее. Мое тело вибрировало от желания, руки бегали по смокингу.
— Ты целуешься как коп, — прошептала я.
Он слегка отстранился, его рот оказался над моим.
— Как целуются копы? — мужчина выглядел забавным и немного озадаченным.
— Как будто я арестована, и ты меня обыскиваешь, пока зачитываешь мне мои права, — это было не совсем точное описание, но мой мозг был слишком переполнен желанием мыслить ясно. Я имела в виду, что его рот был властным и, да, немного хамоватым, но в самом лучшем смысле. Рот Люка был настолько доминантным, что все мое тело хотело крикнуть: — Да, сэр!
Но подобрать слова, чтобы объяснить все это, находясь на расстоянии волоска от губ Люка, было выше моих сил.
Он обхватил мою голову, удерживая неподвижно, пока искал меня взглядом.
— Ты имеешь право оставаться красивой, — прошептал офицер. — И ты имеешь право сводить меня с ума всеми возможными способами.
Я коснулась своим носом его носа.
— Сводить тебя с ума — это неплохо, верно?
В ответ он подарил мне еще один из своих поцелуев, от которых у меня перехватило дыхание.
— Мое проклятие Сан-Данте определенно снято, — удалось мне сказать в перерыве на отдышку. — У меня сейчас самая лучшая ночь в жизни, и пока что ничего не пошло не так.
— Ты никогда не была проклята. У тебя просто не было никого, кто бы напоминал тебе, какая ты невероятная. Теперь с тобой есть я, а к своим обязанностям отношусь очень серьезно.
— Приезжай в Вегас, — пролепетала я. А потом прикусила губу. Предложение отказаться от всей своей жизни ради того, чтобы быть со мной, наверное, лучше было оставить на потом, когда между нами было бы больше, чем поцелуи.
Он выглядел обеспокоенным, и я проклинала свое безрассудное предложение.
— Прости, Уиллоу, но я не могу уехать из Сан-Данте. Моя карьера идет в гору, и я никак не могу…
— Конечно, — быстро сказала я. — Я просто имела в виду, что тебе стоит приехать в Вегас на выходные. В любое время.
— Ты хочешь отношений на расстоянии? — в его голосе прозвучало сомнение, и я сморщила нос.
— Заочные отношения — это отстой, — признала я. — Но у меня есть только одна ночь в Сан-Данте. Я уезжаю первым делом утром, — он нахмурился, заставляя меня пожалеть о том, что ничего не сказала. — Давай просто наслаждаться тем временем, которое у нас есть, — быстро добавила я. — Одна целая, долгая ночь. Забудем о будущем. Сегодняшняя ночь — это все, что имеет значение.
Водитель подъехал к отелю, и я затаила дыхание, надеясь, что не прогадала.
Люк заглянул мне в глаза, выражение его лица было озабоченным.
— Одна ночь, — мягко согласился он. — Мне хочется большего, но если это все, что у нас есть, я соглашусь.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Люк
Мы едва добрались до гостиничного номера.
Каким-то образом мне удалось вставить ключ в дверь и завести нас обоих войти внутрь, при этом ноги Уиллоу обвились вокруг моей талии, а руки сорвали галстук и расстегнули рубашку, пока она целовала мою шею.
Опираясь всем весом на ближайший предмет мебели, которым оказался стол, я боролся с лифом платья. Оно было таким тесным, что никак не поддавалось.
— Осторожно, — вздохнула она. — Сзади на платье есть сотня маленьких пуговиц. Если ты его порвешь, я никогда не смогу в него влезть.
Я немного отстранился, тяжело дыша и встретившись с ней взглядом.
— Тогда как?
— Это займет слишком много времени, чтобы снять его. Придется обойтись без этого, — она расстегнула мою рубашку, и голод в ее глазах, когда этот взгляд пробежался по моему торсу, заставил меня нуждаться в ней еще больше.
— В платье — не вариант, — прорычал я. — Повернись и покажи мне спину.
Она повернулась, и я застонал. Бьюкенен не преувеличила о количестве крошечных пуговиц, прижимающих ткань к телу.
— Это платье было сшито в Средние века садистскими, ненавидящими секс монахинями? Это пояс целомудрия для твоей груди, — как бы великолепно она ни выглядела в этом платье, сейчас оно было самой ненавистной вещью, с которой я когда-либо сталкивался, — нужно его снять. Это символ контроля и порабощения. Как убежденный феминист, я требую, чтобы твоя грудь имела право на свободу.
— Вот, — она задрала юбку еще выше, обнажив пару кружевных белых трусиков, — забудь о моей груди. Вместо этого сними их.
— Забыть о твоих грудях? — я попытался возмутиться, но мой рот снова оказался на ее губах, а руки уже раздвигали бедра. Встав между ее ног, одернул трусики и услышал очень приятный треск, когда тонкая ткань разошлась.
Девушка стянула с меня пиджак и рубашку, которые я сбросил на пол. Затем поднял руки к ее бедрам и задрал платье повыше, чтобы можно было погладить ее теплую, скользкую киску.
— Гладкая, — пробормотал я, нежно скользя пальцами по ней. — Безволосая? — отстранился, чтобы проверить.
Она кивнула.
— Я их удаляю. Больше никаких Уиллоу Буш, — она попыталась слабо улыбнуться, но впервые в ее голосе прозвучала робость. Как будто произнесенные вслух слова сделали девушку уязвимой.
Моя грудь сжалась.
— Уиллоу Роуз Бьюкенен, — сурово сказал я. — Зеленая, коричневая, лысая или волосатая — каждая твоя часть прекрасна.
Она просунула пальцы в пояс моих брюк и потянула их вниз.
— Покажи мне.
Почувствовал, что мои брюки расстегнуты, и она спустила их вместе с трусами-боксерами, пока я целовал ее. Пальчики Уилли впились в мою голую задницу, не оставляя сомнений в том, чего та хочет.
— У меня есть презерватив, — я потянулся вниз, чтобы достать его из кармана, прежде чем снять штаны.
— Я захватила коробку презервативов.
— Значит, у нас есть еще три? Они нам понадобятся.
Ее ухмылка была злой.
— Коробка с десяток.
Я рассмеялся.
— Хорошо, что у нас есть эта комната на всю ночь.
