немного безразлично, что не смогу поговорить с ним об этом. Меня бросало из крайности в крайность, одна часть души рвалась к нему, чтобы выяснить, почему он так со мной поступил, а другая даже видеть его не хотела.
— А теперь мы снимем небольшой фильм для эффективной мотивации твоего дружка. Ребята, приступайте.
Какой ещё фильм? Я заозиралась, пытаясь понять, что они задумали. Один из бугаев подошёл ко мне и судя по звуку, включил камеру на телефоне. Второй с кровожадной улыбкой стал надо мной издеваться. Хлестал по щекам, хватал и дёргал за волосы, душил до потемнения в глазах. Сейчас было плевать, как я выгляжу со стороны, слезы текли ручьём, были слышны мои тихие стоны, когда удар приходился в неожиданное место, в какой-то момент мне просто захотелось сдохнуть, чтобы всё это наконец прекратилось. Этот двухметровый шкаф, отвечающий за развлекательную программу слишком увлёкся, когда сильный удар прилетел мне в живот. Воздух застрял где-то горле, я не могла нормально вдохнуть, скрючилась до хруста костей в руках, причиняя самой себе ещё больше боли.
— Достаточно, — послышался приказ их главного, — Отправь это видео Максимке, пусть полюбуется своей куколкой. Я, конечно, ждал визга и истерики, но и так сойдёт.
Гул и звон в ушах нарастал, меня начало тошнить, а голова кружилась хлеще карусели. Начала пытаться абстрагироваться от всего этого, но получалось плохо. Я погрузилась в свои мысли, воспоминания, прокручивала наш маленький отрезок совместной жизни с Максом и не понимала, как в таком заботливом человеке мог скрываться лжец. Больно. Дико больно. Хочется выть, кричать, ломать предметы. Душевная рана кровоточила, пульсировала и вытягивала силы. Хотелось прижечь ее кипящей лавой, чтоб ничего не осталось. Но я продолжала издеваться над собой, вновь вспоминая его. Ненавижу. Никогда не прощу. А ведь я ему так верила.
"В тревоге всегда есть частичка надежды, что всё обойдется. В безысходности же нет ничего, кроме самой безысходности".
Леший.
В тускло освещённом кабинете было много сигаретного дыма, который незаметно и неприятно оседал в горле, раздражая нос. Стены здесь давно не видели ремонта, а мебель местами была затёртая, словно ее погрызли мыши.
Я сидел и не понимал, почему отделение полиции находится в таком плачевном состоянии, ведь финансирование от государства поступает каждый год. Наверняка все деньги ушли на крутой джип, который стоит сейчас на парковке и на строительство дома или дачи начальника полиции. Мне плевать, куда деваются деньги, но искренне жаль сотрудников, которые находились здесь бо'льшую часть своей жизни.
Народ думает, что все воруют, что все хорошо живут, но это ведь не совсем так. Во-первых, мы сами привыкли к тому, что надо кому-то заплатить, чтобы добиться каких-то своих целей. Во-вторых, есть и честные, такие как Иван Георгиевич, который помогает мне за то, что он сам давно желает посадить напарника моего отца, так как он натворил много незаконных дел, по которым не хватило доказательств. Таким работать намного сложнее. Их не любят и опасаются коллеги. Я предлагал ему и деньги, и машину, и квартиру, но он только отмахнулся от всего этого. Слишком увлечен этим делом.
Иван Георгиевич курит уже пятую сигарету подряд и зорко смотрит в свои бумажки не разгибаясь. Я нервничаю. Мне кажется, что я опоздаю, не смогу спасти Дану. Меня потряхивает, а нога нервно отбивает чечётку. Час назад меня забрали у дороги рядом с лесом подчинённые следователя и теперь я сижу весь на нервах, ожидая его решения.
Конечно же я мог сразу поехать туда и захватить с собой людей, но сейчас не хотелось подставлять Ивана Георгиевича своей самодеятельностью, всё-таки вместе работаем. Да и за Дану страшно, вдруг я своими действиями только наврежу ей.
— Ну, что? Есть какие-то мысли? — спрашиваю я в сотый раз.
— Погоди, — сказал он, туша сигарету дешёвой марки. В моем носу свербило.
Очень хотелось начать ходить по кабинету, но здесь такую роскошь не позволишь. Он заставлен столом, шкафами, сейфом, вешалкой и узенькая тропка до стула перед следователем. Поэтому сидел постукивал ногой, заламывая пальцы. Ругал себя, что не спрятал её, постоянно оттягивал момент, чего-то ждал. Дожидался. От самобичевания отвлекло сообщение, пришедшее на телефон.
— Мне пришел какой-то видеофайл с того же номера, — тихо произнёс я, ощущая дикую тревогу. Почему-то я был уверен, что видео мне не понравится.
— Включай, сейчас посмотрим, что они там наснимали.
Лучше бы я этого не делал. Они били ее. Каждый удар я чувствовал на себе и не мог это остановить. Спазм не давал дышать, а ужас не позволял отвести взгляд от экрана. Я смотрел на всё это, словно наказывая себя. Сердце мое пульсировало, ныло, причиняя невыносимую боль. Мощный удар последовал прямо ей в живот, от чего я сам задохнулся. Она долго сидела скрюченной, со связанными руками. Ее слёзы, текущие по щекам разрывали мне душу на части. Всю жизнь буду вымаливать у нее прощения за то, что ей пришлось пережить. Главное, забрать ее от них. После этого издевательства в кадре появился он. Валерий Алексеевич, который испоганил всю мою жизнь, лишив меня родителей, а теперь ещё измывается над моей любимой. Он стоял гордо подняв свою с тремя подбородками, надменным взглядом показывая, кто тут хозяин положения.
— Здравствуй, Максимка. Давно не виделись. Встретимся? Только давай без вмешательства полиции, иначе ей не жить. Я надеюсь, ты умный мальчик?
Видео оборвалось. Пересматривать его ещё раз желания не было. Вот урод! И как только додумался до такого?
— Перешли мне это видео, сделаю несколько копий в качестве доказательства. Теперь мы можем приписать ему ещё одно преступление.
— Это понятно, а мне сейчас что делать? — спросил я, пересылая ему видео.
— Ждать. Тебе назначили встречу на завтра к обеду. А мы пока подготовимся.
Он позвал каких-то своих коллег, один из них был командиром группы захвата. Они достали карту и стали изучать, с какой стороны можно произвести наступление, чтобы не было заметно раньше времени.
Рядом с амбаром находились небольшие посадки, кладбище, овраг, где ранее была речка, но из-за полива полей вся высохла.
Пока они обсуждали с какой стороны окружить амбар, я постоянно выпадал из реальности в свои тревожные мысли. Как она там? Как только заберу ее, никуда больше не отпущу.
— На тебе установим скрытую камеру, чтобы ты снимал всё происходящее в прямой трансляции. Ты должен убедить их, чтобы они отпустили Дану. Дальше дело за нами.
— Понял, — отвлекся я от своих мыслей.
Всю ночь не
