Я натягиваю рубашку на бедра, прикрывая свою глупую, предательскую вагину. Моя занятая рука сильно дрожит — игрушка работает на полную мощность, — поэтому я швыряю ее через всю комнату.
Ошибка номер один. Теперь она мучительно громко вибрирует на твердом полу, прыгает вокруг, и Гаррет не может отвести от нее глаз.
Я бросаюсь на него, толкая в грудь. Он не двигается, если не считать того, что его голова мотается взад-вперед между мной и моей игрушкой.
— Вон! Убирайся! И тебе не следовало целовать меня!
— Я думал, ты этого хочешь! — кричит он в ответ, его лицо краснеет, когда он возвращается к жизни. — Я неправильно истолковал знаки!
— Тогда вложи деньги в какие-нибудь очки для зрения, умник!
— Прости! — схватив меня за запястья, он притягивает меня к себе. — Прекрати толкать меня!
— Перестань кричать на меня!
— Ты первая начала!
— Ты видел мою вагину!
— Я видел твои сиськи два дня назад! — его глаза расширяются, губы сжимаются. — Ладно, не стоило этого говорить. Прости, я видел твои сиськи. И твою вагину. Я уже говорил тебе, что сиськи у тебя классные, — он показывает на мою нижнюю половину и откашливается. — И милая, э-э… вагина.
Со стоном я вырываюсь из его объятий, пряча пылающее лицо в ладонях.
— Перестань говорить «вагина», пожалуйста.
Он пожимает плечами.
— Ладно, у тебя милая киска.
Я пихаю его плечо.
— Гаррет!
— Ай! Боже, какая ты жестокая.
— Я не это имела в виду!
Он взмахивает руками в воздухе.
— Вот это новость, солнышко! Я почти никогда не понимаю, что ты, блять, имеешь в виду!
— Женщины не настолько сбивают с толку!
— Нет, но это так! — он закрывает глаза и глубоко вдыхает. — Послушай, я хотел извиниться за то, что поцеловал тебя. Мы классно проводили время, и я растворился в моменте.
Ладно, возможно, я тоже. Гаррет добрый, с ним легко, несмотря на неловкость, и от него все во мне загорается. Этому мужчине каким-то образом удалось заполонить мое тело всего одним поцелуем.
Я списываю это на отсутствие физической близости в моей жизни.
— Извинения приняты, — говорю я ему. — А теперь спокойной ночи, Гаррет.
— Хорошо. Но стесняться не стоит. Все мастурбируют.
— Верно, но не всех застает известный секси-хоккеист, который по совместительству еще и лучший друг моего старшего брата.
Его глаза проясняются.
— Ты думаешь, что я… — он останавливает себя, что к лучшему. Он думает, что я жестокая, но он еще не видел мою истинную жестокую сущность. — Я пойду.
— Отлично, — когда он поворачивается ко мне спиной, я плотнее натягиваю футболку на задницу, потираю бедра, распространяя тем самым влагу между ног. Он высокий и широкоплечий, и у него самая феноменальная хоккейная задница, за которую хочется ухватиться и держаться изо всех сил, пока он трахает тебя у стены.
Или что там.
— Подожди секунду, — шепчет Гарретт, делая паузу. Мое сердце бешено колотится, когда он медленно поворачивается, подняв один палец, казалось бы, погруженный в свои мысли. Затем его взгляд останавливается на мне, горячий, игривый и совершенно опасный, когда он делает один целенаправленный шаг в моем направлении, затем другой, и сердцебиение отдает в моем животе. — Ты произнесла мое имя.
— Я этого не делала, — еще как сделала.
— Делала.
— Не делала.
Его глаза закатываются.
— Гаррет, — он со стоном произносит свое имя, запрокинув голову. Ему не нужно хвататься за свой бугорок, но он все равно это делает, и я отступаю на каждый его шаг в моем направление. Он выглядит так, словно собирается съесть меня, и я не уверена, что стану сопротивляться.
Я нахожу подушку и швыряю ее в его раздражающее, разгоряченное лицо, по крайней мере, в двадцатый раз за сегодняшний вечер.
— Ты должен быть застенчивым, придурок!
Он ловит подушку мускулистым предплечьем, и когда он бьет меня ею по лицу, я ахаю.
— Я не застенчивый, Дженни! Я просто чертовски боюсь тебя!
— Оно и видно! — мне не хватает свободного места, когда он подкрадывается ко мне. Я спотыкаюсь о свою сумку, Гаррет хватает меня за рубашку, пытаясь удержать на ногах. Я понятия не имею, куда делся робкий, неуклюжий мальчик, и откуда появился какой-то альфа-мужчина, источающий секс и уверенность, готовый взять все под контроль.
И он все еще не отпускает мою рубашку.
Он бросает многозначительный взгляд на ярко-розовый вибратор, все еще прыгающего по полу, хотя он теряет силу и быстро отключается. Это единственная игрушка, которую я взяла с собой, и теперь мне придется пользоваться пальцами, а они уж точно не вибрируют.
— У тебя что, нет никого, кто бы сделал это за тебя?
Я отвожу плечи назад, ударяя его по запястью в стиле дзюдо, чтобы ослабить хватку. Это не срабатывает.
— Мне не нужно, чтобы кто-то делал это за меня. Я прекрасно справляюсь сама.
— Нет? У тебя нет парня?
— Если бы у меня был парень, поцеловала бы я тебя?
Он медленно расплывается в ухмылке. Боже, самодовольство делает его таким сексуальным.
— Итак, ты признаешь, что была равноправным участником того поцелуя.
— Я… — я указываю носом на потолок. — Я ничего не признаю.
— Это очень плохо, — мурлычет он. — Помнишь, ты сказала мне, что я должен работать над тем, чтобы говорить то, что я думаю? — его хватка на моей рубашке усиливается, мягкий хлопок скользит по моей коже, открывая все больше моего тела. Он заполоняет все пространство между нами. — Я думаю, что хотел поцеловать тебя, и думаю, ты хотела, чтобы я это сделал. Я думаю, тебе это чертовски понравилось, пока ты не сказала себе, что этого не должно было быть, и испугалась.
Я задыхаюсь, когда упираюсь спиной в стену. Голубые глаза Гаррета опускаются на мои губы.
— В чем дело, Дженни? Куда подевалась вся эта уверенность? Спрятаться негде?
Я прикусываю нижнюю губу, чтобы унять ее дрожь, когда Гаррет проводит большой рукой по краю моей челюсти, наклоняя мое лицо к своему. Его другая рука опускается на край моего бедра, кончики пальцев разжигают огонь на моей коже, когда они поднимаются все выше, играя с подолом рубашки.
— Я думаю, ты пришла сюда, чтобы потрогать себя, думая обо всем, что могло бы случиться, если бы ты не сбежала, и я думаю… — его прерывистое дыхание касается моих губ, его взгляд обжигает. — Я думаю, что хотел бы тебе помочь. Я думаю, ты хочешь, чтобы я тебе помог.
— Гаррет, — хнычу я, дрожа, когда его губы касаются моих.
— Да, — шепчет он. — Вот так. Именно так звучал твой голос, когда ты простонала мое имя.
Я поднимаю подбородок и облизываю губы, закрытые веки трепещут, пока я жду.
И жду.
Жар его тела сменяется неприятным холодком, когда он отпускает меня, его ухмылка не что иное, как самодовольная гордость, когда мои глаза распахиваются, и он отступает назад.
— Мне бы очень не хотелось неправильно истолковать знаки. Так что, если я прав, если тебе нужна моя помощь… — он проводит большим пальцем по своей жесткой линии подбородка, соскребая щетину, которой не было два дня назад. — Ты должна быть предельно ясной.
Рычание вырывается из моего горла, и прежде чем я успеваю осознать свои действия, я бросаюсь ему на грудь и зарываюсь пальцами в его волосы. Он обхватывает мою задницу, подтягивая к себе, мои ноги обвиваются вокруг его талии, моя спина сталкивается со стеной.
То, как его рот овладевает моим, — это не что иное, как собственничество в его чистейшей, самой прекрасной форме. Прямо сейчас он может завладеть моим ртом и практически любой другой частью меня, и я не понимаю, почему готова отдать это ему.
Пятки впиваются в его задницу, я подстегиваю его, вырывая стон из его горла, когда выгибаюсь. Я горячая и влажная, и я никогда ничего не хотела так, как прямо сейчас хочу Гаррета.
Прижимая меня бедрами к стене, он срывает мою рубашку через голову. Никогда я не видела ничего более свирепого, чем его обжигающий взгляд, который скользит по мне, зажигая огнем каждое нервное окончание. Взяв в охапку мои волосы, он зарывается лицом в шею, его теплый рот дразнит, покусывает, оставляя за собой влажный след.
