Ознакомительная версия.
– Спасибо! – прервал я тещу. – Огромное вам спасибо, Ирина Ивановна!
– Так за че? – растерялась теща.
– За Вику, которую я, поверьте, люблю до глубины души, буду оберегать и лелеять изо всех сил. Спасибо, что предложили отпраздновать наше бракосочетание у себя. Но, к великому сожалению, не получится. Мне не вырваться с работы, да и папа неважно себя чувствует.
– Присылай его к нам, – мгновенно переключилась Ирина Ивановна, самоотверженная женщина. – Отвезу к тете Глаше, у нее козы, у коз такое молоко – закачаешься. К Глаше, то есть к козам, каждое лето ездят два туберкулезника, от которых врачи отказались.
Я кусал губы, чтобы не рассмеяться. Мой папа в окружении Викиной родни! Нарочно не придумаешь. Я продолжал рассыпаться в благодарностях Ирине Ивановне и мягко подводил к тому, что нас надо оставить в покое.
– А как у вас с постельным бельем? – спросила теща, чей пыл заметно поостыл.
Как у нас с постельным бельем, я понятия не имел. То есть оно присутствовало, конечно, но в нужном ли количестве и надлежащего ли качества? Теще надо было оставить возможность для маневра.
– С постельным бельем у нас швах, – горестно вздохнул я.
– Мы купим! Наш с отцом подарок на бракосочетание. А скатерти?
– Скатерти? – переспросил я.
– Покрывать столы, – разъяснила мне, бестолковому, Ирина Ивановна.
– У нас только один стол, и мы его не покрываем.
– Что ж братьям-то Вике дарить?
– Портативный компьютер, – вырвалось у меня. Сам хотел подарить жене, да финансы не позволяли.
– Усекла! – заговорщически проговорила теща. – Бывай, Витюша! Хорошо поговорили, сердце успокоилось. Береги Викулю!
Положив трубку, я подумал о том, как бы избежать нашествия Викиной родни, не присутствовать.
Получилось само собой. Я не смог вырваться с работы… Вру, смог бы, конечно, просто не захотел, нашел повод. Они приехали с дарами, познакомились с папой, накрыли стол, пили, ели, горланили песни – все по-людски. Я пришел поздно, Вика уже проводила родителей и братьев на автостанцию и вернулась. Заглянул к папе, он не спал, читал книгу.
– Сыночек! Какие замечательные, искренние, открытые люди!
У папы все замечательные, вплоть до террористов, которыми движет великая, хоть и ошибочная идея. Мама говорила, что ей повезло выйти замуж за последнего романтика эпохи.
Первые месяцы семейной жизни были прекрасны. Появились новые запахи – волнующе-приятные, воздух обновился, да и общая атмосфера была радостно-веселой. Вечерами я рвался домой, мой папа поправился на несколько килограммов, и с его лица не сходила улыбка.
Каждое утро Вика спрашивала, что приготовить на обед (для папы) и на ужин (для всех). Нам с отцом был неважен рацион, но Вику расстраивало наше равнодушие. Папа хитро интересовался: «Ваши пожелания, Вика?» – и соглашался на любое меню. Я иногда хулиганил. Сказал, что хорошо бы чебуреков отведать. Не станет же Вика возиться с этим восточным блюдом? Пришел вечером домой, а на плите булькают в масле румяные чебуреки. Отлично пошли под холодное пиво, за которым я сбегал.
В другой раз спрашиваю Вику:
– А слабо тебе манты сделать?
Жена задумалась, нахмурилась, потом просветлела лицом:
– Мантоварка есть у двоюродной сестры, я съезжу к ней, попрошу.
– Вика, забудь! Я пошутил. Переться на другой конец города за какой-то манто… извиняюсь… варкой.
Но Вика все-таки поехала и манты приготовила – объедение. Папа был в восторге от ее щей-борщей, солянок и домашней лапши. Папа уговаривал Вику готовить супы на три дня, но Вика стояла твердо – только на два дня, ее мама говорила, что на третий день надо отдавать свиньям. Папа в шутку предлагал завести маленького поросенка – такая вкуснятина в канализацию отправляется. Постепенно мы с отцом привыкли к вкусной еде, оценили развлечения гурманов. И утреннее обсуждение меню уже не казалось мне обломовской утехой людей, смысл жизни которых заключается в переваривании пищи. Единственное, от чего я не отступился, так это от запрета на винегреты-салаты. Твердо заявил жене – никаких поструганных продуктов, заправленных майонезом, меня от их вида тошнит.
Моя жена обладала быстрым и пытливым умом, хорошей памятью, схватывала на лету достаточно мудреные вещи, связанные с экономикой. Но если образование понимать как сумму знаний: прочитанных книг, увиденных фильмов, размышлений над проблемами вечными и предвечными, обсуждений их с друзьями, – то надо признать, что образование Вики сильно хромало. В ее кругу обсуждали личную жизнь эстрадных див и прочих «звезд», телевизионные ток-шоу, напоминающие скандальные откровения базарных сплетниц. Разговоры на подобные темы, унижающие человеческое достоинство, я запретил решительно и безоговорочно. Имея скудный интеллектуальный багаж, Вика умела выглядеть подкованной девушкой. Она не следила за литературой, в отличие от меня, не очень любила читать, но модную новинку обязательно прочитывала и могла поддержать беседу, пустить пыль в глаза, представ дамой культурной во всех отношениях. Замаскированное невежество Вики – продукт воспитания в семье, где больше обращали внимание на то, чтобы внешне все было «по-людски», а развитие внутреннего мира никого не волновало. К счастью, несмотря на такое воспитание, у Вики сохранились уникальные природные качества. При том, что Вика совершенно не разбиралась в себе самой, во мне, во всех близких и родных, с кем чувствовала общую кровеносную систему, она потрясающе точно судила о посторонних людях. Если человек не входил в число любимых и избранных, Вика каким-то внутренним чутьем понимала и раскалывала его безошибочно. Интуиция у Вики на грани психологического феномена.
Как-то мы были в гостях у моего приятеля. Отлично провели вечер. Но по дороге домой Вика спросила о моем друге:
– Он собирается бросить семью?
– С чего ты взяла? – Я споткнулся от удивления.
– Просто показалось.
Приятель и его жена были веселы, их дети забавны. Ничто: ни взгляд, ни слово, ни жест, ни выражения лиц – не могли навести на абсурдную мысль, которая пришла Вике в голову. Я допытывался, откуда у жены столь дикие предположения. Она не могла объяснить, только твердила: «Мне показалось».
Через неделю приятель позвонил, сказал, что ушел из дома, что у него другая женщина.
Своего начальника Эдуарда или Эдуардовича – не помню, как его звали, Вика охарактеризовала убийственно:
– Он благостный, гладкий, расслабленный, всех зовет «голубчик». Мне кажется, он стащит пятаки с глаз покойника и не перекрестится.
Вика, конечно, прочитала нашумевшую книгу Санаева «Похороните меня за плинтусом». А потом мы посмотрели фильм по этой книге. Я ожидал, что Вика снова заговорит о том, что это-де все отвратительные утехи героев-извращенцев. Но Вика вышла из кинотеатра странно притихшая.
Ознакомительная версия.
