Последняя неделя пребывания в компании показалась ей вечностью. Федерико не звонил, да и на работе она ни разу не видела его. Несмотря на горечь обиды, она ждала его телефонного звонка и извинений за случившееся. А вместо этого — полное молчание. Ждать она начала на следующий же день после их ссоры. Но радости это ожидание ей не приносило, а по мере того как черепашьим шагом тащились минуты, часы и дни, оно становилось все мучительнее.
Кэсси просто не знала, как совладать с непривычными для нее чувствами, поэтому с головой ушла в работу. Та, однако, помогла ей не больше, чем марганцовка — сердечнику. Не исчезали ни боль, ни бесконечные сетования на то, почему судьба обошлась с ней так жестоко.
Вновь и вновь она анализировала сложившуюся ситуацию. Но, оказалось, что в сердечных делах не существует мало-мальски точных ответов на вопросы, а одни лишь бесконечные догадки и предположения, которые то растягиваются в длиннющую цепь, то вращаются по замкнутому кругу. Глубоко в душе ей очень хотелось верить, что Федерико она все-таки небезразлична и он рано или поздно извинится за свои нелепые подозрения и чудовищные замыслы.
В пятницу, случайно столкнувшись с ним в лифте, Кэсси почувствовала, как сердце бешено забилось. Вне себя от волнения, она потупилась. Близость этого мужчины, его многозначительное молчание парализовали ее. Ей хотелось что-то сделать, причем немедленно, чтобы сбросить с себя оцепенение.
Федерико стоял очень близко, повернувшись к ней вполоборота, и Кэсси ощущала на щеке его дыхание. На секунду подняв глаза, она встретила сверкающий взгляд серых глаз, и по ее телу разлилась горячая волна желания.
Кто-то нечаянно толкнул Кэсси в спину, и она невольно качнулась в сторону Федерико. Тот машинально протянул руку, чтобы поддержать ее. Их тела соприкоснулись, и обоих словно ударило током. Кэсси вздрогнула и отшатнулась, Федерико судорожно сглотнул.
— Здравствуй, — хрипло произнес он. — Как дела?
— Отлично, — пролепетала она и, поспешно отведя взгляд, облизнула пересохшие губы.
Когда они вышли из лифта, Федерико на секунду остановился и хотел было что-то сказать, но, видимо передумав, быстро направился в сторону конференц-зала.
Вечером Кэсси позвонила отцу. Он, казалось, очень обрадовался ее звонку, но говорил каким-то отрешенным тоном. Невнимательно слушал, постоянно переспрашивал, и Кэсси уже начала терять терпение. Когда она поинтересовалась, как обстоят дела у миссис Дорн, отец тяжело вздохнул и сказал:
— Видишь ли, дорогая, я нашел ей хорошее место, снабдил рекомендациями лучшими, какие только могут быть. Но она была так расстроена, что ушла, даже не попрощавшись. Я чувствую себя отвратительно.
— А как дела у Элизы?
— Неважно. Просто комок нервов. Когда Стив заводит речь о ребенке, она приходит в жуткое возбуждение или начинает рыдать. Не знаю, что с ней делать. У меня опускаются руки. А Стив, сама понимаешь, мне в этом не помощник. Элиза его открыто игнорирует. Скажу тебе откровенно, Кэсси, меня тревожат их взаимоотношения. Если так будет продолжаться… — Он снова вздохнул. — Нет, не хочу больше думать об этом.
Кончив разговор, Кэсси попрощалась и положила трубку. Ее удивляло и одновременно настораживало странное поведение сестры.
Может быть, из-за беременности у нее случился нервный срыв? Или ее так мучит запоздалое чувство вины перед ней, Кэсси, мужем и отцом?
Затем, представив, как отреагирует отец, узнав, что у его младшей дочери будет внебрачный ребенок, она закрыла лицо руками. Примет ли он ее или это лишь еще больше увеличит пропасть между ними?
В воскресенье утром Федерико первым делом потребовал принести почту. Он с нетерпением ожидал делового письма из Англии, от которого зависели его планы на следующую неделю. Письма не было. Тогда он взял газету и пробежал глазами первую страницу, затем перевернул ее… и замер. На него смотрело лицо Чарлза, а над портретом брата красовался кричащий заголовок «Любовные игры Элизы Дойл».
Федерико провел ладонью по лбу и быстро прочитал статью. В ней подробно описывалась любовная связь Чарлза и сестры Кэсси. Миссис Дорн, теперь уже бывшая экономка Ллойдов, прекрасно осведомленная о том, что творилось в доме, продала газете сенсационные сведения. Также в статье упоминалось о том, как незаслуженно пострадала младшая дочь Эдварда Ллойда, молча снося несправедливые обвинения в свой адрес.
Дрожащей рукой Федерико отложил газету и долго сидел, уставившись в одну точку. Значит, Кэсси не лгала. А ведь все это время он подсознательно был уверен в ее виновности. Почему же тогда он не послушался своего сердца и не доверился этой милой хрупкой девушке, которая пожертвовала своим добрым именем, дабы уберечь беременную сестру от позора публичного скандала.
Кэсси спала, когда раздался телефонный звонок. Она подскочила в постели и схватила трубку. К ее удивлению, звонила Сандра. Она смущенно бормотала какие-то извинения, но Кэсси плохо понимала, о чем идет речь.
— Кэсси, мы всегда были подругами. Прости, что я смалодушничала, но ведь тогда все считали тебя виноватой. Я не рискнула поступить иначе, и сейчас мне очень стыдно перед тобой за свое поведение.
— Я не понимаю тебя. В чем дело? — встревожилась Кэсси.
— Как? Ты разве не читала «Ивентс?» И Сандра вкратце изложила ей суть статьи. Слова подруги не вызывали сомнений, и Кэсси была потрясена до глубины души услышанным. Теперь стало ясно, почему сестра так настоятельно требовала уволить экономку. Элиза боялась, как бы неприглядная правда не выплыла наружу. В Кэсси она была уверена, а вот миссис Дорн знала слишком много и, видимо, после последних событий стала опасна для нее. Однако, настояв на своем, Элиза сделала хуже прежде всего себе самой. Обиженная экономка не стала молчать. Оказалось, что Чарлз посещал их дом в отсутствие Стива и отца и пожилая женщина узнала о любовной связи Элизы и Чарлза задолго до того, как это стало известно самой Кэсси…
Часом позже она подъехала к родному дому. Вокруг было полно репортеров. Закрывая лицо от камер, она поспешно открыла дверь и вошла в дом. В гостиной стоял полумрак из-за полностью задернутых портьер. Стив лежал на диване, уткнувшись лицом в подушки. Однако настоящий ужас охватил Кэсси, лишь когда она увидела отца, сидящего в кресле в неестественно сгорбленной позе и с потухшим взглядом.
Эдвард Ллойд поднял на дочь воспаленные глаза, полные немой мольбы.
— Твоя сестра ушла из дому прошлой ночью, — сдавленно произнес он. — Ей позвонила приятельница из редакции и предупредила о том, что за статья появится в «Ивентс». Думаю, она больше не вернется. Стив ясно дал понять, что потребует развода.
