Алиса вздрагивала даже от слов «финальный тур». Начиналось жжение в глазах и судороги в животе. Как можно быть таким самонадеянным, преисполненным гордыней, чтобы поставить на карту все, лишь бы усидеть на спине быка восемь секунд? Восемь секунд, которые могут оставить его инвалидом на всю жизнь! Пусть даже богатым инвалидом…
Он сказал, что делает это ради нее. Как деловая женщина она понимала и ценила этот шаг. Отказ от выступления в Нью-Мексико разрушил бы его репутацию, и слава Коба Гудэкра померкла бы навсегда. Это погубило бы и ее бизнес, лишив солидных комиссионных. Без этих денег фирма «Краудер и Картрайт» долго не протянула бы.
Он сказал, что делает это ради Джейси. Умом она понимала и ценила его потребность быть настоящим отцом, отдать все ради благополучия ребенка, но сердце гневно протестовало. Если он всего себя отдаст родео, то что останется ей и Джейси?
Раздражение снова закипело в груди. Она закрыла глаза и вцепилась в вязаный коричневый свитер. Лучше бы он никогда не возвращался в Саммит-Сити, никогда не разыскивал ее, никогда не видел фотографию Джейси в проклятых ковбойских сапогах!..
— Нет, плохой, плохой. Мое! Мое! — Отчаянные крики Джейси вернули Алису к действительности. Итак, Коб уезжает. Она бурей ворвалась в его комнату.
— Ради Бога, Джейси, отдай эти старые сапоги…
Но оказывается, рыжая головка пришла в отчаяние не из-за поношенных сапог. Алиса это поняла уже с порога. Малышка отнимала у Коба чемодан, в который тот укладывал свои вещи.
— Нет! Нет! — ухватившись за чемодан, яростно трясла она кудрями. — Плохой.
— Солнышко, я же говорил тебе… — Коб опустился на кровать рядом с огорченным ребенком. — Папа уезжает совсем ненадолго. А потом я приеду и привезу тебе подарок.
— Не хочу подарок! — С жалобным рыданием Джейси бросилась в объятия отца. — Мое! Мое! — всхлипывала она.
Коб зарылся лицом в волосы девочки. Алисе показалось, что он шмыгает носом.
— Малыш хочет его остался! — хныкала Джейси. — Его мое.
— Похоже, это именно тот случай, о котором ты говорил. — Алиса подошла и погладила вьющиеся рыжие локоны. — Нельзя иметь все, что захочешь. И ей придется очень хорошо это усвоить.
— Ну что же, урок горький, но необходимый. — Коб кивнул и, не глядя Алисе в глаза, передал ей Джейси. Мать прижала девочку к себе. Малышка тихо всхлипывала.
Коб медленно, как в те времена, когда сильно болело бедро, поднялся. Замки чемодана щелкнули.
— По-моему, я взял все, что нужно. Если не возражаешь, я оставлю здесь часть вещей.
— Конечно. — Она взглянула на будничные рубашки, лежавшие в шкафу. Он взял только те, что нужны на выход. В самом низу лежали старые сапоги, которые свели их. Наверное, там их оставила Джейси, когда в последний раз играла с ними.
Алиса заметила, что исчезли стоявшие на комоде фотографии дочери, которые она дала ему. Естественно, он хотел взять их с собой. А вот желтоватую листовку оставил… В углу комнаты стояла палка.
— Ну, тогда до свидания. — Взгляд прикован к малышке. Не к Алисе. — Я вернусь, дорогая. Еще раз до свидания.
— Скажи папе «до свидания», солнышко. — Голос Алисы предательски дрогнул.
Коб погладил толстый животик дочери.
— Плохой. — Джейси хлопнула его по костяшкам пальцев. — Его очень плохой.
— Он не плохой, крошка, он твой папа, — прошептала Алиса, стараясь говорить спокойно. Хоть бы прощание поскорее закончилось! И она могла бы вернуться в свою прежнюю жизнь. Без Коба. Она откашлялась. — Скажи ему только «пока».
— Пока. — Джейси помахала рукой. — Пока-пока.
— Папа, — подсказал Коб настойчивым шепотом.
— Осел. — Малышка вздернула подбородок.
— Джейси, нет. Это нехорошо.
На мгновение в глазах Коба мелькнула обида.
— Не трудись поправлять ее, Алиса. Устами младенца глаголет истина. Кроме того, она, похоже, выразила ваше общее мнение. — Он надвинул свою дымчато-коричневую шляпу с широкими полями. Теперь она не могла видеть его глаз. Зато видела, как на щеках играли желваки, и слышала резкий голос. Как мать, так и дочь, правильно?
Он схватил чемодан и, чуть отодвинув ее, вышел в коридор.
* * *
«Если вы звонили Джакобу Гудэкру, номер правильный. Оставьте ваше сообщение».
Алиса выключила автоответчик. За две недели ни одного сообщения.
Задумалась. И зачем она только ходит в эту тускло освещенную комнату, пропитанную терпким мужским запахом, который становится с каждым днем слабее? Почему снова и снова прослушивает его голос на автоответчике? Почему ее так притягивает эта кровать, на которой они любили друг друга? Так и хочется завернуться в простыню, которая касалась его кожи, и плакать, пока не придет милосердный сон без сновидений.
Ответить на эти вопросы она не могла. А может, не хотела? Как не хотела смотреть в стоявшее перед ней зеркало. Она вздохнула и перевела взгляд с автоответчика на сапоги, сиротливо лежавшие в шкафу. Даже у Джейси пропал интерес играть с ними. Возможно ли, чтобы когда-то любимая игрушка стала для ребенка символом отсутствия папы? Таким же, каким он был когда-то для Алисы.
Ну, она пережила его отсутствие, и Джейси переживет. Не так давно именно горечь от разлуки с Кобом заставила ее очертя голову броситься в бизнес, ибо только там, в деловой сфере, она могла обрести настоящую независимость.
А вот ее листовка! Алиса развернула сложенный вчетверо лист… На нее смотрел очаровательный ребенок в памперсах, ковбойской шляпе и сапогах Коба. Алиса улыбнулась, перевернула листовку и обомлела… Какой-то текст, написанный от руки. И ее почерком!..
— Мое письмо, — пролепетала она, пытаясь представить, каким образом это пущенное по ветру послание попало к Кобу.
И вдруг вспомнила: они стояли на крыльце ее дома, Коб поймал подхваченную ветром листовку, сложил и сунул в карман. В тот день он узнал о Джейси.
— Неужели он это читал? — прошептала она.
«Коб, дорогой, возвращайся!»
У нее перехватило дыхание, когда она впилась взглядом в наспех нацарапанные строчки.
«Но любить буду только тебя. Любить так безрассудно, так сильно, как любят одних ковбоев. Наверное, мне пора отказаться от мечты, что мы когда-нибудь сможем стать равными партнерами в наших отношениях».
— Лгунья. — Она вскинула бровь и поглядела на свое отражение в зеркале. — Ты никогда не отказывалась от этой мечты. И сейчас тоже. Иначе ты бы не очутилась в его комнате.
Она вздохнула и с болью в сердце продолжала читать письмо.
«Знаешь, Коб, что я скажу дочери, когда она вырастет и спросит об отце? Да, он хороший человек, способный на великую любовь, но очень плохо понимающий, что это значит».
Как она ошибалась, думая так. Взять хотя бы его отношение к Джейси!.. Это его стремление дать ребенку, которого он едва знал, все самое лучшее! Да, он любил беззаветно. Она покачала головой. А его решимость провести этот проклятый последний тур ради того, чтобы поддержать ее кредитоспособность?
Но почему он такой упрямый? Почему не мог доверить ей решение финансовых вопросов? Почему не мог просто согласиться с ее мнением и не разорвал этот чертов контракт? Зачем подвергает себя опасности?
Сквозь пелену слез Алиса снова взглянула на письмо.
«Думал, будто сумеет меня уберечь от ошибок. В этом была его самая большая ошибка».
— Это так или не так? — спросила она у своего замутненного отражения. — Я хотела, — нет, я требовала! — права на ошибки. Но отрицала такое право для него.
Она сложила листовку аккуратным квадратиком.
— Так кто же из нас способен на великую любовь?
Какого черта? Что он делает в Нью-Мексико? Коб потер мозолистыми ладонями лицо, силясь сосредоточиться. Через двадцать две минуты его выход, после которого решится, кто он: герой или неудачник.
А в мыслях он далеко, в Южной Дакоте. Он снова и снова всматривался в трибуны, надеясь на невозможное. О, если бы там сидела Алиса! Вслушивался в неутихающий гул толпы, пытаясь уловить пронзительное «хи-хо» Джейси.
Нет, надо взять себя в руки! Он снял шляпу и, проведя рукой по волосам, снова надвинул ее на глаза. Фирменный стиль Коба Гудэкра!
— Все в порядке, Коб? — Высокая рыжеволосая особа со значком «Группа поддержки», небрежно приколотым на груди, улыбнулась ему.
— Вы имеете в виду, заверил ли я у нотариуса завещание? — фыркнул Коб.
— Что за мрачные мысли, ковбой!
— Мысли не у меня, а у моей… — Он чуть не сказал «жены», но в последний момент поправился: —…у моего менеджера. А мне что, восемь секунд потрясти костями — всего-то и делов!
— Выше нос! Если и есть ковбой, способный переупрямить Дьявола, то это вы, — заверила рыжеволосая, сопровождая слова обожающим взглядом.
— Ну, если вы так думаете… — скривил он рот, вздохнул, но легче не стало. — Хотел бы я, чтобы каждый был так же уверен во мне, дорогая, как вы.
