Джастина заказала себе спагетти с острым соусом, мидии и бокал сухого вина. Настроение у нее действительно было не из лучших, и блюда остались до конца вечера почти не тронутыми.
Из ресторана она отправилась домой пешком. На улице было совсем темно, и лишь немногочисленные прохожие, сновавшие по улицам в неимоверном для такого позднего часа количестве, не радовали глаз Джастины.
Придя домой, она сняла пальто и, обосновавшись в гостиной, позвала Фрица. Старый слуга, как всегда, был немногословен. Но в этот вечер Джастине хотелось вызвать его на откровенность. Ей просто необходим был собеседник, с которым она могла бы поговорить.
— Сегодня я была в одном любительском театре, — сказала Джастина, — где смотрела на игру молодой актрисы. Ее случайно обнаружил наш режиссер Клайд. Это было довольно любопытное зрелище. Я никогда не думала, что в таком любительском заведении может играть человек, который способен собирать залы в самых престижных постановках. Клайд, при всех его недостатках, оказался прав. Говоря честно, я не хотела бы, чтобы она появилась в нашем театре, и уж тем более, чтобы она заняла мое место. Но боюсь, что это неизбежно. Рано или поздно Клайд доверит ей роль в какой-нибудь новой постановке. Правда, я не думаю, что это случится раньше следующего театрального сезона. Свою леди Макбет я еще доиграю. А уж что будет дальше… судя по восторженности Клайда, он намерен предложить ей ни больше ни меньше как роль Дездемоны или что-нибудь в этом роде.
Фриц осторожно посмотрел на Джастину, которая сидела в кресле перед холодным камином.
— Миссис Хартгейм, я думаю, что вам нечего бояться, — сказал он. — Насколько мне известно, ваши позиции в театре прочны как никогда. Вполне достаточно прочитать рецензии в газетах, где ваша игра расписывается на все лады.
Джастина была немало удивлена, услышав от скромного, верного слуги столь неожиданное суждение.
— Ты читаешь газеты, Фриц? — изумленно спросила она.
Тот медленно наклонил голову и едва заметно улыбнулся.
— А вы, наверное, думали, что это не так, миссис Хартгейм, — вежливо сказал он. — Да, я занимаюсь не только тем, что готовлю для своих хозяев и смотрю за домом. С моим опытом это занимает не слишком много времени. А вот в свободные минуты я много читаю. Для меня это наилучший способ времяпрепровождения. Слава Богу, у герра Хартгейма большая библиотека. В прессе тоже попадается кое-что интересное, тем более что мой хозяин занимается политикой. Иногда я даже встречаю его фамилию в газетных статьях. Правда, это бывает не слишком часто. Герр Хартгейм занимается такими делами, которые не слишком привлекают внимание широкой публики. Но у него очень тяжелая и ответственная работа. Уж я-то знаю, как тяжело вести дела с этими англичанами.
Джастина с любопытством смотрела на обычно неразговорчивого слугу, который, как оказалось, способен рассуждать вполне здраво.
— Мне было бы интересно услышать твое мнение, Фриц, о том, чем отличаются англичане. Ведь ты же немец, правда?
— Да, — кивнул тот и с достоинством добавил: — Я немец. А что касается англичан… Это очень своеобразная нация, миссис Хартгейм. В их поведении есть многое, с чем я готов согласиться, но кое-что меня смущает.
— Например?
— Ну, например, если попробовать высказать какую-нибудь мысль типичному англичанину, он даже не подумает разобраться, верная она или неверная. Его интересует только одно: убежден ли ты сам в том, что говоришь. А между прочим, важна идея, независимо от того, искренне ли верит в нее тот, кто ее высказывает. Вот из-за этого, мне кажется, происходят все беды англичан. Они прежде всего обращают внимание на личность собеседника, а не на то, каких принципов он придерживается. Можно говорить полнейшую чушь, но если делать это с совершенно серьезным видом, то ни один англичанин не усомнится в том, что ты не прав. Наверное, это облегчает жизнь дипломатам, которые вынуждены иметь дело с английскими политиками. Но нам, простым людям, это лишь усложняет жизнь. Миссис Хартгейм, — неожиданно он повернулся к Джастине, — вы не возражаете, если я затоплю камин? Мне кажется, что вечер сегодня излишне прохладен, и даже паровое отопление не спасет.
Джастина кивнула.
— Конечно. Честно говоря, я давно хотела попросить тебя об этом, но из-за нашего разговора позабыла. У меня уже немного озябли ноги.
Фриц стал возиться с поленьями в камине, а Джастина, поднявшись с кресла, немного прошлась по гостиной, чтобы согреться. Заметив на диване свернувшуюся калачиком кошку, она взяла ее на руки и, поглаживая по гладкой лоснящейся шерсти, остановилась у окна.
Она смотрела на высокие арки соседних домов, где царила черная тьма. По хорошо освещенной улице еще ходили прохожие, в большинстве своем, очевидно, туристы, потому что коренные жители Лондона в такое время либо готовились к следующему рабочему дню, либо только начинали вечеринку, которая должна была продлиться до утра.
Вечерняя заря уже давно угасла, и над землей спустилось темное, покрытое мелкими точками звезд небо. Окна большинства домов напротив были ярко освещены, а кое-где за задернутыми портьерами виднелись силуэты многочисленных гостей, которые с бокалами в руках прохаживались по просторным гостиным богатых квартир. На фоне темного неба крыши соседних домов выделялись светло-серыми пятнами. Из труб в ночное небо поднимались тонкие струи дыма — очевидно, везде горели камины. Сизоватыми лентами дым поднимался в ночное небо.
Обернувшись, Джастина случайно увидела свое отражение в большом зеркале и сама поразилась происшедшей с ней перемене. Выражение лица было какое-то другое — в складке рта чувствовалась какая-то непривычная слабость и даже растерянность.
Неужели ее тревожит мысль о Констанции Шерард? Да, она талантливая актриса, у нее еще все впереди, но ведь это еще не значит, что Джастина сразу же должна ставить на себе крест. Ведь женщины должны переносить удары судьбы с достоинством и честью, думала она, а не впадать в панику при малейшем намеке на опасность. Она прекрасная актриса, у нее есть имя, ее с удовольствием возьмет к себе в постановку любой режиссер. Почему же она так нервничает?
Может быть, все дело в том, что у нее не складываются отношения с Лионом? И от этого она потеряла уверенность в себе? Может быть, она отступала и все больше падала духом из-за того, что ее семейная жизнь не складывалась? Опять не складывалась. Может быть, не стоило и возвращаться, но… уйти опять отчего-то недоставало ни упорства, ни воли. Резко обозначившиеся в уголках рта складки лучше всяких объяснений говорили о том, что она боится наступления каждого нового дня. А ведь ей так хотелось, чтобы все было наоборот.
