Мужчина же наоборот был нетерпелив. Он спешил скорее избавить свою спутницу от куска ткани и насладиться ей сполна. Ему не терпелось попробовать на вкус ее губы, ощутить аромат кожи, вспомнить на ощупь мягкость ее волос. Он хотел ее всю – сейчас же, сию минуту, сию секунду – однако набравшись терпения, он лишь нежно в такт ее ласкам коснулся ее шеи. Он ожидал, что вот–вот девушка вздрогнет или запустить свои коготки в его волосы, скажет «прекрати», но…она поглядела на него и улыбнулась. Улыбнулась и легла на пол, увлекая его за собой. Позволила войти в себя, одной рукой сжимать до розовых пятен ее хрупкое нежное плечо, второй рукой сжать ее запястья и целовать ее. Она позволила сказать ему слово, в котором был скрыт истинный подтекст из боли, страсти, недосказанности, счастья, желания, наслаждения, наконец, любви:
– Моя. – и, его соленые слезы упали несколькими капельками на женскую грудь.
Коста. Штат Орегон. США
Мужчина закрыл за собой двери и плавно скатился по белому дереву вниз на пол. Он глубоко вдохнул прохладный воздух из открытого окна и, закрыв глаза, улыбнулся воспоминанию… Утро. Скромная комнатка. Теплое дыхание спящей девушки на его плече. Дыхание той, чей сон он боялся нарушить. Сон той, которую он боготворил как богиню холодной осенней ночью у подножия неспокойного океана. Маленькой богине этой ночью он отдал свое сердце. Сердце льва – как однажды его назвала богемская публика – он подарил простой милой приземленной девушке из снежного края далекой–далекой страны, где однажды родила его мать.
Лент широко улыбнулся и открыл глаза. Как хорошо, что миссис Луиза была не дома, а то она неправильно бы поняла поведение мужчины. Старая женщина забеспокоилась бы и предложила вызвать врача, а может, заварила ему мятный чай или вежливо отправила в постель. Ленту вряд ли сейчас помог врач, горячий мятный чай да теплая постель. Однако постель, согретая той, что спустя столько лет смогла разбудить в нем спящие чувства к ней, не помешала бы. Она была бы, как бальзам на его уставшую душу, как яркий рассвет после бури, как теплый весенний ветер среди льдов.
Мужчина поднялся с коленей и поглядел на обручальное кольцо, что блестело при дневном свете. Он развернул ладонь вправо и влево, кольцо отливало золотом, давило безымянный палец. С ним было неудобно руке, тогда он прошел гостиную, остановился у открытого окна и, сняв с пальца, выбросил его в открытое окно. Без сожаления, не раздумывая – расстался он с дорогим металлом. Он принял решение давно, когда завел моторную лодку и украл у мира Харту. Нет, еще раньше пришло оно, когда в самолете он узнал ту, что когда–то прошлые времена обидел. Обидел и сбежал, как испугавшийся школьник наказания. Не подумал, что тогда вместо того, чтобы ответить за свои поступки или набраться терпения да добиться желанную, как мужчина – он предпочел вести себя как животное. По сути, он изуродовал ее жизнь на долгие годы, но вчера у него был шанс все исправить и он расставил все на свои места, как должно было быть пять лет назад. Однако теперь ему нужно было разобраться со сложными отношениями с Амелией, решать с кем останется дочь. Он подумал, что нужно позвонить жене и сказать, что он хочет с ней поговорить, а еще завести машину да забрать Валентину. Хотя бы еще часочек побыть с ней, перед отъездом в Лондон.
– Лент, – голос Данила вернул его в гостиную.
– О, привет, – младший брат обнял старшего, – ты же обещал меня укрыть от любопытного мира на неделю, а не несколько дней?
– Пойдем в кабинет, – Данил выглядел не лучшим образом – синяки под глазами, бледное лицо, уставшие даже заплаканные глаза, плотно сжатые тонкие губы.
– Что–то случилось? Американцы? Контракт? Моя жена попалась на выпивке? У нее проблемы с законом? Может быть агент? Что – то выкинули поклонники? Что, Данил, что??? – Лент быстрым шагом шел за братом в кабинет. Хорошее настроение быстро сменилось на дурное. Похоже, Ден привез плохие вести.
– Сядь, – приказал старший брат и налил в стакан виски, подал брату. Сам же остался стоять возле дубового стола, – я приехал, чтобы лично забрать тебя в Лондон и сказать…– брат замолчал.
– Так? – Лент отхлебнул глоток.
– После этой новости я думаю, что ты будешь не в состоянии вести машину и вообще…и, прости, меня брат, что я должен буду сказать это. Но кроме меня никто не сможет…– голос Данила стал сиплым, руки крепко сжимали края стола, он старался не глядеть на брата.
– Черт побери – говори!!! – крикнул Харт и поднялся на ноги, – Это мама, да? Что –то с мамой?!
– Нет. С ней все в порядке, – тихо отозвался Данил, – это Ани.
– Говори, Данил, – крепко сжимая кулаки и не замечая того, что раскрошил пальцами стакан, пошептал Лент.
– Твоей девочки больше нет, – на одном дыхании сказал брат, – Амелия была пьяна, когда у нее случился приступ…Ани упала с лестницы и сломала шею. Прости, Лент я должен был…сказать.
– Выйди, – Харт разжал пальцы, с руки стекала алая–алая кровь.
– Может быть…может я…,– шепотом просил брат, но резко развернулся и почти бегом вышел из комнаты.
Первая его мысль была о том, что все дурной сон. Ему нужно открыть глаза и проснуться, еще раз, но не в объятьях Валентины, а тут в своей комнате, в своей кровати. Он даже инстинктивно открыл и закрыл глаза. Ничего не изменилось: кабинет, он стоит посреди комнаты с кровоточащей рукой. Кажется, слушая Данила, Лент раздавил стакан с виски. Мужчина стал рассматривать, глубокий полез на ладони, но отчего–то он не чувствовал боли. Может оттого, что его душевная боль заглушала физическую. Он не мог ни о чем думать, кроме того, что его дочери больше нет. Он никогда не сможет обнять малышку, сказать ей «привет» или просто подурачиться с ней на деревянных досках проклятой лестницы. Именно сейчас его плоть и кровь лежит у первой ступени и ее глаза смотрят в пустоту. Хотя он был больше уверен, что ребенка отвезли в морг. Нет, тело. От его дочери осталось холодное, бездыханное тело, покрытое коркой льда.
Ее маленькое сердце больше не будет биться только потому, что Лент совершил очередную ошибку пытаясь исправить предыдущую. Он не настоял и не забрал в Косту Ани, а ведь все могло сложиться иначе. Очередная ошибка или быть может искупление за предыдущие грехи, что совершил он? Может это был расчет перед небом за то, что всего на одну ночь он позволил себе быть счастлив? Всего миг и вот она расплата – русские говорят, что «Бог наказывает детьми». Однако не таким чудовищным способом – не так жестоко. Он не заслужил такой расплаты. Или заслужил?
