Лешка перебил ее поцелуем. Таня вновь вырвалась, попыталась было продолжить монолог, но Патыч зажал ей рот ладонью, не давая говорить:
— Я все понял. Ты меня уже так наказала, что я больше никогда в жизни ни на одну женщину руку не подниму. Ну дурак был, не понимал, как с настоящей женщиной надо себя вести. Я больше не буду. Хватит меня казнить. Ведь три года прошло. Я клянусь тебе, что больше никогда…
Таня, наконец, вырвалась из его оков:
— Да пойми ты, наконец: уже слишком поздно! Не в том дело, будешь ты или не будешь. Хотя я и придерживаюсь другой точки зрения: мужчина, ударивший раз, никогда не остановится. И дай Бог, чтобы я ошибалась. Лёшенька, милый, ты мой самый близкий друг, я так привыкла к тебе, и я люблю тебя, как друга…
Патыч порывался было сказать что-то, но она решительно остановила его взмахом руки:
— Но только как друга, понимаешь? Я уже не смогу тебя полюбить иначе. Это приблизительно так же, как перебить сон. Вот знаешь, когда только начинаешь проваливаться в сон, и вдруг тебя что-то разбудит — потом, как ни силься, а уже не заснешь. Вот так и здесь. Я была на волосок от любви, а ты той пощечиной прервал зарождающуюся любовь. И теперь, как бы я того ни хотела, а просто физически не смогу полюбить — тот волосок разорван! Ты бесконечно близок и дорог мне, но я никогда не смогу любить тебя так, как женщина должна любить мужчину, понимаешь? Это не месть, не каприз, не злопамятство. Я все давным-давно простила, вот честно-честно — никакой обиды уже не держу! Ты мне очень дорог, и я не хочу, чтобы ты ушел из моей жизни совсем, но я хочу, чтобы ты остался в ней, как друг. Лёш, ты найди себе другую девушку, а? Их вокруг много хороших и одиноких. И ты ведь сильно изменился, ты стал другим человеком. Теперь за тебя любая пойдет…
— Да не нужна мне любая! — возмутился Патыч. — На кой хрен мне другая, если я пять лет схожу с ума от тебя?! Мне ты нужна!
Таня помолчала, не найдя, чем парировать его тираду, прижалась к его плечу. Молчал и Лешка, обняв ее. Так и сидели, медленно раскачиваясь в такт закадровой музыки. Патыч вдыхал одуряющий запах ромашки, исходящий от ее волос, а в глазах его стояли слезы. Она была так близка сейчас, но никогда еще не была так далека. И страшнее всего для него было понимание того, что вот сейчас, сию минуту, он прощается со своей любовью. Никогда, никогда не будет свадьбы, не приведет он в свой дом жену с самым красивым в мире именем Татьяна…
***
Первое мая подруги отмечали в кафе "Утёс". Теперь это уже не был тот праздник, что раньше. Уже никто, если не считать сотни-другой престарелых коммунистов, не ходил на маёвки, не было той праздничной атмосферы в городе, когда все такие нарядные, веселые, а детишки непременно со связками разноцветных воздушных шариков. Увы, совершенно незаметно такой привычный праздник детства канул в лету, оставив после себя морально ничем не оправданные два выходных дня. Но — оправданные или нет, а выходные есть выходные, а значит, есть и повод встретиться, посидеть, почирикать о наболевшем, ведь постепенно дорожки подруг разошлись и видеться они стали гораздо реже, чем раньше.
За столиком сидели втроем. Увы и ах, но в данный момент ни одна из подруг не могла похвастать личным счастьем. Луиза находилась в состоянии перманентного развода с Герой, Сима — хронически одинокая после предательства любимого, а Таня… А Таня, отказав Патычу и фактически собственноручно толкнув Дрибницу в объятия другой женщины, по собственной глупости осталась у разбитого корыта.
— Ну ладно — Патыч. Я понимаю, он тебе не пара, — разогретая шампанским, Луиза столь широко жестикулировала в поддержку своим словам, что чуть не столкнула со стола пепельницу. — На хрена он тебе нужен, работяга. Провоняет весь дом соляркой. Да и где бы вы с ним жили? У его престарелой мамаши в однокомнатной хрущобе-маломерке? Тут даже говорить не о чем. А вот Вовку ты прошляпила. Вот и вся его хваленая любовь. А ты говорила: "Он однолюб, он никогда не посмотрит на другую". Вот тебе и однолюб. Он и смотреть по сторонам не стал, он просто женился.
Слушать критику в свой адрес Тане было не очень-то приятно. К тому же, как и Луиза, она тоже находилась под действием выпитого шампанского, а потому довольно бесцеремонно прервала подругу:
— Ну положим, не женился, а только собирается. Да стоит мне только пальчиком шевельнуть, как его таинственная невеста останется с носом. Просто он мне на фиг не нужен, ваш Дрибница. Пусть себе женится. Бог с ним.
Но Луизина горячая кровь не смогла смириться с таким доводом. Она вообще плохо понимала, как может быть не нужен обладатель тугого кошелька, перспективный бизнесмен, к тому же, вовсе не урод.
— Ха! Рассказывай сказки, не нужен! Это ты ему не нужна, получше себе нашел. А ты сиди, и жди у моря погоды. Дофыркалась! Да он, скорее всего, и не имел к тебе теплых чувств, так, разве что побаловаться.
Этого уже Таня не смогла стерпеть:
— Спорим? Только пальчиком поманю, и не будет никакой свадьбы! Я не знаю, на ком он собрался жениться, но хочет он жениться только на мне. Захочу — на мне и женится. Только этого-то я как раз и не хочу…
В спор вмешалась сидевшая до этого тихонько Сима:
— Так и скажи: "кишка тонка". Как же, "не хочу". Рассказывай! Если у него в неполных двадцать три уже квартира, машина, два предприятия и денег навалом, то что у него будет к тридцати? Слабо тебе, крошка! Прошляпила!
Гордыня взыграла выше крыши и Таня протянула над столом руку:
— А спорим?! Свадьба состоится, только невестой буду я!
Конечно, на трезвую голову никто из них не только не стал бы спорить по столь неоднозначному, даже судьбоносному поводу. Трезвыми они даже не стали бы обсуждать хотя бы теоретическую возможность этого. Но алкогольные пары затуманили мозги, все в этот момент выглядело иначе и значительно проще, и Луиза поддержала спор, подхватила Танину руку, а Сима символически разбила сцепленные ладони. При этом спорящие стороны совершенно упустили из виду один немаловажный момент: никто из них даже не спросил, а на что, собственно говоря, они спорят? Что на кону? Бутылка шампанского, коньяку, или, может, некая денежная сумма? Это никому не было интересно. Важен был лишь предмет спора. Итак, пари было заключено.
Наутро после первомайских посиделок в "Утесе" Таня проснулась в ужасном состоянии. Во-первых, сказывалось принятое накануне на грудь шампанское. Но не так много его было выпито, а потому не от него ей было плохо. Потому что во-вторых первой мыслью после пробуждения было: "Что я наделала! Зачем ввязалась в дурацкую дискуссию?!" Полная недоумения и отвращения к себе самой, отправилась в ванную. И под душем, и, чуть позже, на кухне, пока варился кофе, костерила на чем свет стоит свою нетрезвую гордыню. Конечно, во всем виновато шампанское — разве трезвая она решилась бы на столь откровенную авантюру? Да ладно бы, если бы действительно хотела замуж за Вовку, не так даже важно — по любви ль, по меркантильным ли соображениям. Но ведь обиднее всего то, что он не нужен был ей ни так, ни этак! Не нужна его квартира, не нужна машина, и не нужен он сам ни под каким соусом-маринадом!
