Он пришёл ко мне…
Игнорируя откровенно любопытные взгляды Маринки, поправляю фартук и иду к Градову, стараясь при этом не улыбаться слишком уж довольно.
— Привет, ты чего тут?
— Вот, пришёл чай выпить, — кивает на заварник, но смотрит при этом на меня.
— Это не самое близкое к дому кафе.
— Мне уйти? — улыбается.
— Да оставайся теперь, чего уж Но мог бы сказать, что придёшь, — и тише: — я бы тебе нормальный чай принесла, а не эту мочу ослиную. А… — тяну шею, пытаясь подсмотреть, что у него там на экране телефона, — с кем это ты там так увлечённо чатишься?
— Чатюсь? — удивляется. — Нет, это не про меня. Вот, — поворачивает смарт ко мне "лицом". — Отлично помогает убить время.
Кристаллики. А я-то нафантазировала.
Ловлю себя на мысли, что никогда не ревновала так Самбурова, хотя он и поводы многократно давал. Но с ним у меня было всё как-то иначе, по-другому. Там было больше… чувство собственничества, что ли. А здесь ревность какая-то животная, на глубинном уровне. Она совсем другая. Обречённая. Такая, когда ты совершенно не уверен в себе и своих силах и понимаешь, что тот, кто тебе дорог, может уйти в любой момент. И ты ничего не сможешь с этим поделать.
Но сейчас он здесь, а значит, ещё не всё потеряно.
— Если хочешь, посижу с тобой недолго.
— Вам же нельзя.
— Договорюсь. Сейчас, пару заказов приму и приду, я быстро, — подмигиваю и хочу уже поскорее приступить к работе, чтобы потом побыстрее освободиться, как вдруг он ловит меня за руку.
— Вик, подожди, у меня не так много времени.
Оборачиваюсь, почему-то сразу же ощутив недоброе.
— Времени мало? Ты это о чём?
- Я тут в общем… попрощаться пришёл. Сегодня вечером у меня поезд.
Часть 27
Саша
Недоуменно моргая, она молча смотрит на меня несколько долгих секунд, во время которых её улыбка медленно тает.
— То есть как сегодня? Почему? — опускается на краешек стула напротив. — Ты же ещё вчера не собирался никуда уезжать.
— Не собирался, но тут появились дела кое-какие. По работе.
— Ты же пока нигде не работаешь, — хмурится.
Не работаю, это я зря. Надо было придумать что-то другое.
— Ну вот как раз позвонили, предложили неплохой вариант. Надо ехать.
Она снова молчит, взволнованно кусая нижнюю губу, то опускает взгляд, то снова смотрит на меня.
— Обязательно прямо сегодня? А если через несколько дней?
— Вик…
— Например, в выходные, — перебивает, наращивая энтузиазм: — В воскресенье вечером, а утром в понедельник будешь уже в Москве. Тремя днями больше, тремя меньше, какая разница!
— Но ведь работа же.
— Да не убежит никуда твоя несчастная работа! Другую найдёшь!
— Что дадут эти три дня, Вик? Перед смертью не надышишься. Нам лучше разъехаться именно сейчас, сама же всё прекрасно понимаешь, не глупая.
Понимает. Наверняка так же как и я весь день думала о том, что произошло между нами ночью. Ну, чуть не произошло. Не знаю, в каком ключе об этом вспоминала она, но я, не смотря на некоторую долю разочарования, всё-таки был рад, что не совершил ошибку, за которую бы потом точно себя долго корил.
Была бы эта какая-то другая, та же Бархатова, я бы переспал с ней и уехал со спокойной душой. Люди взрослые, каждый отвечает за свои поступки. Но Вика… с ней так нельзя. Я вижу, что нравлюсь ей, насколько сильно не знаю, но нравлюсь точно и если между нами что-то произойдёт и потом я уеду, то автоматически стану для неё последним уродом, что она, собственно, уже озвучила ночью. А не уехать я не могу! И уж тем более взять её с собой! Это же несерьёзно, мы знакомы всего неделю! Да, между нами произошла куча всего, что нас сблизило как не сближает некоторых и за гораздо бо́льший срок, но всё-таки неделя — это неделя. Семь дней.
Она намного моложе, легче, у неё совсем другие интересы. Для её возраста абсолютно нормально бегать по клубам и прожигать жизнь, для моего — нет. Я не имею права отнимать у неё её время и тратить своё тоже. А у меня его, кстати, осталось чуть меньше. Все мои ошибки уже совершены, глупости тоже сделаны, протесты пройдены. Впереди работа, семья, дети… А она ещё даже в институт не поступила!
Оставаться сейчас на день, два, неделю — это как… как рубить хвост кусками. Нам было вместе хорошо. Ярко. Взрывоопасно даже моментами. Эта ночь надолго останется в моей памяти в папке "самые крутые обломы", но пришло время ставить точку.
— Ну ты чего, эй? — накрываю её ладонь своей и натянуто улыбаюсь. — Мы же не на всю жизнь прощаемся, в конце концов. Приезжай на новый год в Москву к маме, с братом своим, наконец, познакомишься. И с моим поближе. Погуляем, я тебе Красную площадь покажу, ВДНХ… Знаешь, как там на новогодние праздники красиво. Вик, ну ты чего?
Плачет. Беззвучно, не отрывая от меня наполненного скорбью взгляда.
— Прекрати драматизировать. Ты же не такая.
— Да ты понятия не имеешь какая я! — выдёргивает руку и резко встаёт. — Ну и катись в свою Москву, статертью дорога.
— Ну вот опять. Что за детский сад! Давай нормально поговорим, без эмоций.
— Проваливай!
И убегает, скрываясь за дверью подсобного помещения.
Первый порыв — подорваться за ней, догнать, как-то успокоить, но потом решаю, что не нужно. Она просто расстроилась, психанула, реакция вполне нормальная. Да я сам расстроен, не думал, что вот так можно прикипеть к человеку за считанные дни. К тому же к такой, как она. Оторва же. Никогда мне такие не нравились. Но она вот… нравится.
Пишу на салфетке для неё короткое послание, оставляю деньги и ухожу.
Уже дома, испытывая острое чувство дежавю убираю за собой кровать, складываю вещи в сумку, иду пешком на вокзал. Затем жду своего поезда в зале ожидания. И всё это время меня не покидает ощущение, что я поторопился, как будто что-то недоделал. И расстались мы плохо. Дерьмовое чувство — и остаться нельзя, и уезжать совсем не хочется.
Когда объявляют мой поезд, достаю из кармана телефон и вспоминаю, как в прошлый раз именно в этот момент позвонила Вика. Я вернулся и с тех пор всё закрутилось. Сейчас она не позвонит даже чтобы просто попрощаться. Слишком гордая. А я вот… не настолько. Всё-таки хочется проститься нормально, на более-менее позитивной ноте, а не на "проваливай". На "счастливого пути" похоже мало.
А если уж совсем начистоту… то я просто хочу её ещё раз услышать, даже если это будет посыл в очередное пешее.
Набираю её номер, жду кучу гудков.
Не берёт, что, собственно, неудивительно. И неприятно, хоть и ожидаемо. Ну что ж, это её право — обижаться, но ломиться в закрытую дверь я не буду.
Только убираю телефон обратно в карман, как он всё-таки звонит. Вика. Не могу сдержать улыбку. Прямо воочию вижу, как она сначала психанула, а потом тут же об этом пожалела. Так на неё похоже.
— Успокоилась, чокнутая?
— Саш, — шепот на том конце, — это я, Катя.
Катя? Резко останавливаюсь.
— А где Вика?
— Да она в отрубе.
— В отрубе? То есть…
— Ну, спит, дома.
Спит? Вика? В этот час?!
— Она что… напилась, что ли?
— Да ну, нет, какой там напилась. Ей сегодня плохо стало на работе, температура высокая поднялась, даже скорую вызывали. Заболела, наверное.
- А сейчас какая температура?
— Не знаю даже, градусника нет.
Час от часу не легче.
— А лекарства хоть есть какие-нибудь?
— Ну да, есть там что-то. Парацетамол, уголь активированный. Да у неё и не болит ничего, вроде, только жар. Хрен знает, что за вирус.
Представляю, как она лежит свернувшись калачиком на кровати в своей комнате, без нормальных лекарств, без должного ухода… Совсем одна.
