— В садик я пойду, но кушать ничего не буду, — с вызовом буркает Поля.
— И кого ты этим наказать хочешь? Меня? Разве я тебе что-то плохого сделала?
Промолчав, Полина поглубже втягивает голову в плечи. Нет, наказывать меня она не хочет. Просто не знает, как справиться с тем, что чувствует.
— Малыш, когда твой папа приехал, мы ведь знали, что рано или поздно ему нужно будет вернуться, правильно? Он хотел задержаться подольше, чтобы свозить тебя на Байкал, но у него не получилось. Так бывает у взрослых. Ты же видела: он и сам очень сильно расстроился.
Я намеренно обхожу упоминания о его обещании вернуться, чтобы не давать ложных надежд. Может ведь и не вернуться, а нам с дочкой нужно продолжать дальше жить.
Какое-то время Поля сидит без движения, позволяя мне поглаживать ее по спине, и, поерзав, поворачивается. У меня сжимается сердце. Выражение разгневанной амазонки слетело с ее лица, и теперь я вижу растерянную девочку, которая понятия не имеет, как примириться со взрослой действительностью.
— Я думала, Роберт в тебя влюбился и не уедет, — жалобно восклицает она. — Думала, что раз мы хорошо проводим время, то он захочет остаться. Что такого интересного есть в Москве, чего нет у нас? У него ведь нет там других дочек и он мог бы всегда жить с нами.
— В Москве живут его родители и друзья, малыш. Там у него есть квартира и работа. Помнишь, я говорила, что Роберт предлагал мне переехать туда, чтобы быть поближе к тебе? Я сама отказалась по той же причине. Потому что здесь живут мои мама и папа, и здесь мои друзья.
Полина опускает свои длиннющие ресницы и снова ненадолго застывает. В голову закрадывается пугающая мысль, что он может обвинить меня в невозможность быть ближе к своему отцу, но она к счастью, этого не делает.
— Я тоже хочу, чтобы у меня был папа, как у Иры и у Алисы, — тихо роняет она, глядя вниз. — Почему Роберт ведет себя так, как будто меня любит, а потом все равно уезжает? Я бы от тебя никуда не уехала.
Мне приходится быстро моргать, чтобы не разреветься на глазах и без того подавленного ребенка. Когда она успела так к нему прикипеть? Ведь Роберт и раньше уезжал, но такой разговор у нас происходит впервые.
— Поля, в том, что папа тебя любит можешь не сомневаться, — я убираю со лба ее пушистую челку и глажу. — Он много раз говорил мне, что ты самая необыкновенная девочка на свете. Просто так вышло, что он живет в другом городе.
— Я бы хотела, чтобы он жил с нами. А ты бы хотела? — она поднимает на меня полные надежды глаза. — Вы с Робертом много смеетесь и разговариваете. У вас бы получилось.
— Не все в жизни выходит как в фильмах, малыш. Я знаю, что тебе было хорошо с папой и ты ищешь способ это продлить, но в жизни все гораздо сложнее.
И словно в напоминание о том, насколько на самом деле сложна жизнь, в дверь раздается звонок. Скорбно прикрыв глаза, Полина изрекает:
— Иди открывай. Алексей пришел.
За короткий путь в прихожую я успеваю насмерть измордовать себя угрызениями совести за вовлечение дочери в столь сложные моральные передряги. Что бы сказали психологи, узнай они, что пятилетний ребенок отчаянно желает свести своего отца с матерью, зная о наличии у нее другого мужчины? Не сломала ли я нечаянно детскую психику?
Открыв дверь, я никак не могу сообразить, что нужно сделать или сказать. Просто таращусь на Алексея, держащего в руках букет цветов и неизменный пакет из местного супермаркета.
— Пустишь? — осведомляется он по истечению нескольких секунд.
Я молча киваю и пячусь назад. Когда я озвучила, что нам необходимо поговорить, я не ожидала, что он притащит с собой цветы.
— Как отдохнули? — его взгляд останавливается на моем облезающем носу и сползает к подбородку. — Ты не одна? — указывает взглядом в коридор. — Выглядишь так, будто впускать меня внутрь не намерена.
Я собиралась все объяснить ему за чашкой кофе, но разговор с дочкой так сильно выбил меня из колеи, что чувство такта и вежливость куда-то испарились. Я просто хочу поскорее это закончить, а потом беззвучно скулить на диване.
— Спасибо, — я машинально забираю из его рук букет и перекладываю его на комод. — Не хочу ходить вокруг да около и скажу сразу, как есть: у нас ничего не получится. На отдыхе между мной и отцом Полины случилось то самое, и молчать об этом было бы нечестно.
Проглотив внезапную сухость во рту, я смотрю Алексею в глаза.
— Не будем притворяться, что расставание станет для кого-то из нас катастрофой. Думаю, мы оба понимаем, что встречи раз в неделю — это не совсем тот уровень отношений и серьезные чувства здесь не замешаны.
Лицо Алексея каменеет, но он продолжает молчать.
— Извини, что я вот так это на тебя вываливаю, — я оглядываюсь назад, проверить, не подслушивает ли нас Полинка. — Просто сейчас я и сама немного не в форме, чтобы преподнести это по-другому.
— Я тебя понял, — наконец произносит он. — Ты действительно профессионально содрала пластырь, Рада.
— Извини, — я виновато пожимаю плечами. — Просто я поняла, что в нашей ситуации так будет лучше.
— В нашей ситуации — это когда у одного есть к другому чувства, а у другого — как выясняется нет никаких? — осведомляется Алексей, и его щека при этом странно дергается.
Теперь моя очередь каменеть. Чувства? У кого? У Алексея — ко мне?
Я открываю рот и, не найдя нужным слов, вновь его закрываю. Да и что тут скажешь? Но… Чувства? Я думала, что он ходит ко мне по привычке. Что я — всего лишь пункт в расписании занятого мужчины, для которого личная жизнь далеко не главное.
— Прости… — шепотом выдавливаю я. — Я не могла даже…
— Не нужно, — перебивает Алексей и, отшагнув назад, берется за ручку. — Всего тебе хорошего с отцом твоей дочки.
Нагретый подъездный воздух ударяет мне в лицо одновременно с хлопком закрывшейся двери. Наши встречи по средам официально подошли к концу. А у Алексея оказывается были ко мне чувства.
Повернувшись, я смотрю на себя в зеркало. Щеки бледные, в глазах застыло отчаяние. За каких-то пару дней вся моя жизнь полетела в тар-тарары, а виновных взять неоткуда.
* * *
Друзья, спасибо что подождали, Вчера у сожалению писать не было физической возможности. Завтра нас ждет глава от Роберта. Все как вы и любите: мужские страдашки
31
Роберт
— Привет, — Эля касается меня надушенной щекой и, пробежавшись взглядом по лицу, с улыбкой уточняет: — Отдыхать куда-то съездил?
— Съездил, — подтверждаю я, присаживаясь за стол. — Ты голодная? Я только кофе буду.
— Я тогда тоже только кофе. Вижу, что торопишься.
Назвав официанту заказ — воду и американо, я сосредотачиваюсь взглядом на бывшей жене, которая сложив перед собой руки, за мной наблюдает.
— Чего разглядываешь так? — усмехаюсь. — Соскучилась? Бумаги, пожалуйста, сразу отдай, пока не забыла.
— Точно! — щелкнув пальцами в признание своей забывчивости, Эля лезет в сумку за договором, который собственно и стал причиной нашей встречи.
Периодически мы вынуждены вот так друг с другом видеться, потому что в нашей бывшей квартире, после развода перешедшей ей, то и дело обнаруживаются вещи, которые в силу моего халатного отношения к переезду, я забыл забрать.
Файл я кладу перед собой и жадно прикладываюсь к принесенному кофе. По возвращению столько дел навалилось, что в пору энергетики пить, чтобы со всем успевать справляться.
— Как отец? — мягко подает голос Эля. — Кризис миновал?
— Спасибо, лучше. Врачи подозревают микроинсульт, и сказали держать его под наблюдением.
Эля сочувственно качает головой.
— И так уже человек инвалид, а тут еще это… Маму твою жалко.
— Мама у меня молодцом держится, — отрезаю я, желая сменить тему. — Ты с машиной наконец разобралась?
Кивнув, Эля виновато улыбается.
— Разобралась немного, ну. Спасибо, что трубки брал. А то мне иной раз плакать хотелось. Знаешь же, что я с техникой на «вы».
