Черт, Вика, у тебя в башке не тараканы, а тараканищи…
А с другой стороны, прикольно провести эксперимент и выяснить, насколько далеко простирается его веселость? И когда из-под маски балагура и ветродуя проявится тот жесткий мужик, которого я лишь угадываю, но пока еще не вижу.
И надо ли мне вообще это знание?
Хотя… А почему нет?
Но Тимур усмехается, смотрит на меня искоса, врубает музыку… Салон наполняет медленная, тягучая какая-то мелодия, и голос певца, низкий, практически шепчущий… И невероятно сексуальный.
Я слушаю, погружаясь в музыку и слова, совершенно немудрящие, но очень искренние, правильные.
Мы летим по солнечной Москве, и слушаем мужчину, рассказывающего о любви, просто и спокойно.
И это вводит в легкий транс, а, может, дело в тихих, но бьющих по сердцу, низких нотах его голоса?
Странно похожего на голос…
— На твой голос похоже, — говорю я, неожиданно для себя. И смотрю на Тимура.
Он усмехается, мельком смотрит на экран, пытаясь определить исполнителя трека, но не находит.
— Да? Странно, я думал, у меня голос грубее…
— Не всегда…
На этом я умудряюсь поймать себя за язык и заткнуться наконец-то, чтоб не ляпнуть, что шепчет он точно так же, как и этот парень. Голову отключая напрочь… Как так можно уметь? Где они, гады, такому учатся???
Тут машина останавливается, и я с удивлением оглядываюсь.
Тимур выходит, подает мне руку.
Мы где-то в центре, со всех сторон возвышаются старые дома, тротуары широкие, а народу мало, явно туристические тропы тут не пролегают.
А Тимур, похоже, живет в одном из этих домов…
Вспоминаю, как бродила в примерно таких же местах в первые дни после своего приезда в столицу, смотрела на окна, забранные шторами, жалюзи, практически непросматриваемыми, да и стыдно это, слишком пристально вглядываться в чужие окна…
Я гуляла, смотрела и думала о людях, живущих в таких домах. Кто они? Что они ощущают, заходя в старинные подъезды, помнящие еще военные времена? Или когда там строились эти дома?
У них внутри, наверняка, широкие каменные ступени и деревянные перила, большие пролеты лестничных клеток… Все то, что я видела в старых фильмах…
Мне ужасно хотелось зайти и посмотреть, но сейчас везде шлагбаумы, закрытые дворы и тяжелые железные двери…
Странно, что мы не заехали во двор… Он планирует управиться быстро?
Это даже как-то… обидно…
Прогулка по Москве
— Куда мы приехали?
— Пошли, покажу, — Тимур крепко берет меня за руку и тащит за собой.
Да так, что я реально только ногами успеваю перебирать. И в легкой панике прикидываю, что делать. Может, начинать сопротивляться? Говорить «нет»? Орать? Он ведь так до койки и утащит! А там уже и орать бесполезно будет…
Мы идем по тротуару, но во дворы не сворачиваем, прямо, прямо, прямо… Затем в проулок, опять прямо… И выходим на Арбат.
— Была здесь? — спрашивает Тимур, тормозя возле сувенирной лавки, откуда на нас внимательно смотрят разнообразные матрешки.
— Не-е-ет…
Мне и в самом деле за все время проживания в Москве так и не удалось попасть именно сюда, на пешеходный Арбат. Как-то не складывалось, постоянно находились какие-то новые места для посещения, прогулок…
А Арбат, как сказала однажды Валерка, презрительно сморщив носик, для туристов.
И вот теперь, оказавшись здесь, я никак не могу понять, разораться в толчее народа.
Хорошо, что Тимур так и не отпускает моей руки.
Кивнув на робкое «нет», он молча тащит меня наперерез толпе, на противоположную сторону улицы.
Я лишь по сторонам верчу головой, рассматриваю сочный калейдоскоп, от которого немного кружится голова.
Сувенирные лавки, много, очень много, самые разные. И продают не только сувениры, еще украшения, какие-то глиняные штуки непонятного назначения, свистульки, что ли? Потом начинаются художники-портретисты, их тоже много.
И, будь я одна, надолго бы тут залипла, но Тимур идет вперед, периодически тормозя и показывая мне то голубой домик, где расположена квартира, в которой жил когда-то Пушкин, то памятник, то прикольный сувенирный развал. И, несмотря на то, что мы периодически тормозим то там, то сям, ощущается, что Тимур преследует какую-то цель, приведя меня сюда.
Потому что двигаемся мы довольно шустро.
Я специально не спрашиваю, куда направляемся, самой интересно, что же это такое будет…
Тимур продолжает удивлять.
Буквально недавно он полностью соответствовал образу нахального богатого прожигателя жизни, плейбоя, и был абсолютно предсказуем, а сейчас я теряюсь в догадках, что же будет дальше.
Это будоражит, заводит… И слишком похоже на что-то реальное, а не на игру, направленную на понятно, какой результат.
Я задумываюсь над этим вопросом, не забывая активно вертеться, разглядывая мешанину образов, красок, форм.
Вот, прямо на асфальте, мужчина делает шоу: расписывает какой-то металлический круг при помощи баллончиков с красками. Он так ловко и точно жонглирует ими, что поневоле торможу, разглядывая выходящее из-под струи краски чудо: яркий, невероятно сочный пейзаж с южным жарким морем и низким красным солнцем.
Тимур, которого я тоже заставляю остановиться, пять минут позволяет постоять посмотреть, а затем тащит дальше.
Я разглядываю людей, одетых в костюмы героев мультфильма «Мадагаскар». Боже… Где Арбат и где Мадагаскар?
Но они имеют успех, дети с удовольствием фотографируются…
— Вот, пришли, — неожиданно говорит Тимур, резко тормозя, так, что я, набравшая нешуточный разгон, ударяюсь о его крепкую грудь носом. И когда развернуться ко мне успел?
Тимур тут же пользуется моментом, сграбастывает меня в объятия и разворачивает спиной к себе, говорит на ушко:
— Я, честно говоря, боялся, что ее уже нет здесь… Надо было уточнять…
Я пытаюсь понять, о ком он, мы стоим в небольшой толпе, передо мной — широкая спина какого-то парня, и Тимур легонько отодвигает его в сторону:
— Пропусти, друг, — говорит он мирно, — девушка не слышала никогда…
Парень молча сторонится, не отрывая взгляда от…
Невысокой, красивой очень девушки, одетой совсем просто, я бы даже сказала бедно, со скрипкой в руках. Она подворачивает колки на грифе, озабоченно качает головой, прислушиваясь к звуку струн. Что-то ей не нравится.
— Кто это? — спрашиваю я шепотом Тимура, но он только мягко прижимается губами к моему уху:
— Слушай.
В этот момент девушка, наконец, достигает консенсуса со своим инструментом, кладет скрипку на плечо, ведет смычком по струнам…
И я слышу что-то настолько пронзительное, переходящее в ритм, необычный, но невероятно привлекательный.
У девушки, судя по аппаратуре, стоящей неподалеку, есть кавер, и он сейчас поддерживает острое, нервное скрипичное соло. Я смотрю на ее лицо, нежное, тонкое, на ее сильные пальцы, так невероятно легко управляющиеся со смычком… И неожиданно закрываю глаза, погружаясь в мелодию.
Это странный транс, такой уютный и правильный, учитывая, что Тимур стоит позади, обхватив меня своими теплыми, надежными руками… И музыка бьет ритмом, ловлю себя на том, что притоптываю ногой в такт…
А затем все обрывается на острой, резкой ноте, оставляя ощущение сначала взлета, а потом стремительного падения…
Так, наверно, и должно быть?
Я открываю глаза, смотрю на девушку, смущенно принимающую аплодисменты и деньги, что сыплются в раскрытый кофр от скрипки.
— Знаешь, — тихо говорит Тимур, шевеля ласковым теплом волосы у виска, — я ей предлагал… Помочь. Есть много вариантов, в филармонию, например… Она не захотела.
— Кто это? — я не могу оторвать взгляда от нежного лица девушки… И остро колет ревность, странная, непрошенная, учитывая, что мужчина, стоящий за спиной, совсем не мой, и вообще… Но он так смотрит на эту девушку, как никогда не будет смотреть на меня. Никогда. И от этого больно почему-то.
