– С какого такого хрена? – не выдерживаю, а в груди все клокочет.
– Мир, держи себя в руках! – вскрикивает и выставляет вперед ладони. Или успокаивает меня, или защищается от меня же. – Ты… ты отличный парень, но Арина не будет с тобой счастлива.
– Да откуда ты все это берешь? Психолог доморощенный.
– Оттуда, что у тебя проблемы с контролем гнева! – Катя говорит это таким тоном, словно я преступник какой-то. – Да, я пошла тебе навстречу, согласилась принять на работу, несмотря на драку рядом с моим баром. Но это не значит, что я буду спокойно смотреть, как ты соблазняешь мою сестру.
Господи, какой ужасный бред.
– Спасибо, благодетельница, – смеюсь, потому что это правда забавно. – То есть не ты паниковала, когда Димка увольнялся?
Как и любая слишком властная женщина, Катя не любит, когда ее тычут носом в правду, как котенка в лужицу.
– Ладно, Мир, ладно! Не об этом речь. Но ты пойми: Арину нужно поддерживать, ей нужен мягкий парень, добрый. Не вспыльчивый драчун! Парень, который будет на руках ее носить. А не тот, кто… ай, довольно.
– Я никогда не сделаю больно Арине. Ты ничего о нас с ней не знаешь.
– Ой, ты слишком молод, чтобы использовать слово «никогда», – передергивает плечами и на мгновение уходит в себя. – Плюс девушки… разве я не вижу, как они на тебя смотрят? Я владею «Ирландией» не первый день, и столько самых разных девиц к нам не ходило никогда. Они на тебя смотреть ходят! Думаешь, я не понимаю?
– А я? Я смотрю на них?
– Неважно. Рано или поздно Арина тебе наскучит. И тогда ты найдешь себе новую девушку. Красивую, и мою сестру это разрушит окончательно.
– А Арина? Арина, по-твоему, гомункул какой-то? Цирковой уродец? Ты так уверена, что она мне наскучит.
В глазах Кати мелькает что-то слишком уж похожее на боль, но она душит эту эмоцию на корню.
– Нет, Мир! – снова переходит на крик. – Для меня она самая красивая. Я постоянно ей об этом говорю и не вру. Но я люблю ее, я борюсь за нее каждый чертов день. За ее самооценку, принятие себя, за все это я борюсь пять лет каждую секунду! Ты не знаешь, чего мне стоило вытащить ее тогда, заставить жить, уговорить хотя бы из дома выйти. Например, ты знаешь, что она всерьез занималась скрипкой и только об этом мечтала? Стать профессиональным музыкантом, о консерватории грезила. Но сломала в аварии руку и все, никакой музыки. Ее это чуть не убило!
Катя говорит так громко и торопливо, что я половину слов не улавливаю. Но скрипка, авария… господи, да неужели? Все сходится, но… с ума сойти. Я же помню разбитую скрипку и девочку, едва живую и всю в крови. Обалдеть. Да не может быть… «Мир, мы встречались раньше?» – звучит голос Арины в голове, и тут я понимаю, что да. Мы встречались.
А Катя тем временем продолжает, вытаскивает меня из вдруг накативших воспоминаний: – Я ее вытаскивала из этого дерьма по крупицам, по капельке. Сама ночами рыдала, выла в подушку, стены била, а потом шла к Арине и улыбалась, клоуна из себя изображала, – Катя не требует от меня ни ответов, ни реакции. Она выговаривается, может быть, впервые за пять лет. – Знаешь, какой самый счастливый день был в моей жизни после аварии? Когда Ариша согласилась работать в баре. Для меня это было чудо. Самое настоящее чудо!
Катя задыхается от собственных эмоций, трет грудь слева, с силой надавливает.
– Мир, я никому не позволю это разрушить. Слышишь меня? Все, что сделано, через что пройдено… не позволю уничтожить.
– Я тебя слышу, – говорю хрипло, и в горле что-то горячее поселилось, раскаленное и обжигающее, болезненное.
Внутри все сворачивается и начинает пульсировать. От осознания, через что пришлось пройти Арине. Не от подвигов Кати, которые она могла не совершать и которыми так гордится. От того, что пришлось пережить Арине. Боль разрастается во мне еще и от того, что видел это все своими глазами. Травмы ее жуткие, скрипку разбитую. Я все это видел. Господи, да у меня еще несколько лет в ушах стоял ее стон! И кровь, кровь кругом. Так много крови…
– Я бесконечно тебя уважаю, но, Кать… Ты так много якаешь, – растираю ладонью вдруг онемевшее горло. – Я вытащила, я заставила, я боролась… неужели сама себя не слышишь?
– Потому что так и есть, – Катя хлопает ладонью по столу и в глаза мне смотрит пристальнее. – Если бы не я… у нас очень слабая мама. Очень. Она любит нас, но она совершенно не умеет противостоять трудностям.
– А ты умеешь?
– Я да. Я все могу, мне пришлось однажды стать сильной, – тяжело вздыхает и, замолчав, смотрит в окно. Обнимает себя за плечи, вздрагивает, глаза закрывает.
– А как же Арина? Она, по-твоему, сильная?
Катя задумчиво кивает, и легкая улыбка согревает ее взгляд.
– Арина очень сильная, но ты ее сломаешь, – твердит одно и то же, по кругу. – Не знаю… может быть, тебе интересно ее добиться? Может, весело? Не могу понять. Или поспорил с кем-то? Ну а что? Есть некрасивая девочка, которую так прикольно уложить в постель…
Гадость какая-то у нее на уме.
– Кать, у тебя какие-то личные комплексы, которые ты пытаешься переложить на Арину? Ты, которая столько времени потратила, чтобы уничтожить ее неуверенность в себе, только и делаешь сейчас, что повторяешь: она некрасивая, ты красивый, другие девушки красивые… Ты разве сама этого не замечаешь?
Краем уха я слышал, что когда-то Катя была замужем. Не очень удачно и это, похоже, задело ее сильнее, чем она хочет показать. А может, сама не осознает, насколько мало веры в ней осталось по отношению к мужчинам. Ко всем мужчинам, даже чужим.
– Мир, ты хамишь, – заявляет ледяным тоном, но на меня такие штучки рано перестали действовать.
– А ты нет? Пришла в мой дом, куда тебя никто не звал, и решила, что на каких-то там правах можешь лечить меня? Что бы ты ни говорила, в глубине души ты не веришь, что Арину можно полюбить вот такой, какая она есть. Что кто-то способен смотреть шире, видеть больше?
– Нет, – как-то очень удивленно охает. – Я нет… нет, ты что?! Я не думаю так.
– Тогда какого черта мы об этом всём говорим? – завожусь сильнее.
– Вот, видишь?! – щурится и пальцем в воздухе покачивает, словно наконец-то обнажила мой самый главный изъян и довольна этим. – Ты сейчас уже взрываешься, хотя я ничего эдакого тебе не сказала.
Да неужели?
– То есть ты рассказываешь мне, что я не могу быть с девушкой, в которую влюблен, потому что псих, а я еще виноват? Что обязательно найду другую, брошу Арину, растопчу ее чувства? Посмеюсь, ага. Я не могу этот бред слушать спокойно.
– Почему сразу «псих»? – искренне удивляется. – Я совсем не это имела в виду. Но парень с проблемным самоконтролем Арине не подходит. Ей нужен тот, кто будет ее защищать, оберегать, понимать ее… состояние, гасить вспышки, тушить истерики. Она непростая девочка, это не те куклы, к которым ты привык.
Господи, как я устал.
– Да к чему я привык? Ты вообще ничего обо мне не знаешь. Ни о моей жизни, ни о том, какой я на самом деле. И какое ты право имеешь за нее решать? Кто ей подходит, кто нет.
– Так все, хватит! – резко рукой взмахивает, воздух «рубит» и чуть было все еще полную чашку на пол не сбрасывает, но вовремя успевает ее поймать, расплескав лишь несколько капель. – Мне достаточно знать и понимать, какая моя сестра.
– А какая она?
– Ранимая девочка, которой все еще нужна помощь, а никак не парень, который будет направо и налево морды бить.
– Катя, ты, кажется, застряла мозгами в том периоде, когда Арина с твоей руки ела. Она намного сильнее и решительнее, чем ты думаешь о ней. Ей не нужна собака-поводырь.
– А если ты ее… если ты ее ударишь? – вытаскивает последний козырь, от которого у меня зубы ломит. – Об этом ты думал?
Катя встает и подается вперед, цепко хватаясь пальцами за столешницу. В ее глазах столько пламени сейчас, столько тревоги, что мне странно, что моя кожа до сих пор не задымилась.
– За что мне бить Арину?
– А за что ты избил ту девушку, а? Думаешь, я не навела справки?
