в кафе "Диана".
Группы поддержки в лице ее подружки с ней не было.
— Ну я же не виновата, что тебе приспичило, когда приспичило мне. Проходи принцесса, твой трон свободен, — оскалилась и, расправив свои плечи, гордо обошла ее.
Подошла к раковине, чтобы ручки сполоснуть.
— Вымя свое подобрала бы с пола, корова! — прилетело мне в спину от плоскодонки.
Вытерла руки бумажным полотенцем, глянула на свое отражение в зеркале и улыбнулась ему, поправляя свои идеальные локоны.
— Это вымя вскормило целого ребенка... Ребенка, о котором я больше не намерена молчать, — снова заговорила сама с собой.
Я вышла из туалета. Подойдя к бару, подняла ищущий взгляд на второй этаж, однако Ярослава я почему-то не наблюдала за нашим столиком и на балкончике его не было.
Лишь взойдя на танцпол, я услышала аромат его парфюма. Шлейф тянулся от бара. Приподнявшись на мысках, повертела головой в поисках него — и (о, боги!), что я увидела...
Ярослав танцевал с той самой матрешкой, подружкой плоскодонки. Он пил что-то из бокала, пока она терлась об него, подобно макаке, у которой был зуд в одном месте.
А он? А он, блин, позволял ей виться вокруг него.
Чувство обиды и огорчения мигом обожгло мой разум, шаровой молнией закрутилось в груди и грозилось ударить выстрелом по его тупой кобелиной головешке. Ни о каком признании и серьезном разговоре я уже думать не могла.
Я сцепила зубы до скрежета и целенаправленно пошагала в сторону лестницы, чтобы забрать свою сумочку и уйти отсюда как можно скорее. Эта мысль отбойным молотком била в черепную коробку, доставляя нестерпимую головную боль.
Трек звучал энергичный. Пол подо мной опасно вибрировал. Танцующие скакали на танцполе так, что у них были все шансы узнать что же находится на цокольном этаже.
Я вихляла из стороны в сторону, шарахалась от людей, дабы не угодить в мясорубку.
Когда лестница была уже совсем близко, меня неожиданно схватили за руку и, применив силу, развернули на сто восемьдесят градусов.
Испугавшись, что это мог быть какой-нибудь пьяный бабуин-извращенец, я уже приготовила свою пятерню для пощечины. Однако это был отнюдь не бабуин. Напротив меня стоял козел редкостный.
— Отпусти! — гаркнула, одернув руку, но Ярослав только туже стиснул мою кисть своей лапищей.
— Не спеши. Пойдем потанцуем, — нагловато предложил он мне на ухо.
Глянула ему за спину. Та девица, которая отплясывала с ним минуту назад, враждебно смотрела на меня и, уверена, мысленно точила ножи.
— По-моему, ты уже нашел себе компанию для танцев. Так что танцуй отсюда в ритме вальса! — отмахнулась от него.
Ярослав быстро оглянулся на девушку, затем вернул на меня осоловелый взгляд и расплылся в отвратительной улыбке.
Он отвлек какого-то парня от дикого танца и, как ни в чем не бывало, всучил ему свой полупустой бокал, после чего опасно приблизился ко мне и сузил глаза, в которых густела чернота под блеском градуса.
— Приревновала? — спросил он, перекрикивая музыку.
— Кого?
— Меня.
— Да кто ты такой, чтобы ревновать тебя к малолетним мартышкам?! — сморщила нос, состроив брезгливую гримасу.
Его грудь и плечи подпрыгнули от утробного смешка.
— А я вот приревновал, — серьезно он сказал.
— Кого?
В этом момент Ярослава кто-то случайно толкнул сзади. По инерции он всем твоим телом впечатался в меня, но поймал равновесие и успел придержать меня за спину, чтобы я не завалилась назад и не повалила следом всех остальных, подобно домино.
— Тебя, дьяволенок, — выдохнул он практически мне в губы, и если бы не мои ладони, упирающиеся в его грудь, то он произнес бы мне это точно в рот.
Дыхание перехватило. Я округлила глаза и, почувствовав как кожа схватилась огнем, увернулась от Ярослава.
— М-меня?
Музыка сменилась медленной композицией. Люди на танцполе разбились по парам. Ярослав забрал мой телефон и спрятал в заднем кармане своих брюк. Он обвил руки вокруг моей талии и потянул меня в гущу танцплощадки, пока я соображала что к чему.
— Ты взбесила меня, Адова! Что ты скрываешь, а? — продолжил он говорить на ухо, собственнически прижимая меня к себе. Его горячий шепот с ароматом пьяной вишни и меня опьянял, кружил голову и закручивал мысли в воронке. — То у тебя есть мужик, то через час ты уже переобуваешься и утверждаешь, что у тебя никого нет. Тебя же черт поймешь! А как мне, единоличному собственнику, еще быть? Признаюсь честно, я подумал, ты пошла звонить своему быку фестивальному. Ну я и приревновал тебя к нему, а потом со психу отправился к бару. А Маринка или как там ее, — кивнул он в сторону той девицы, пристально наблюдающей за нами со стороны, и как бы невзначай опустил свою ладонь туда, куда не следовало, после чего ту девушку как ветром сдуло. — Это танцовщица. Видимо, она просто перепутала меня с шестом.
Вот это его накрыло от коктейля с вишенкой!
Я бы еще поверила в версию с ревностью, если бы передо мной стоял другой человек.
Но Ярослав... Ему же чужды все людские чувства, он принимает их за слабости, а девушек привык считать расходным материалом.
О какой ревности могла идти речь, если он понятия не имел как она проявляется, потому что никогда не сталкивался с ней.
Или я что-то упускаю?
Видит бог, я хотела закончить эту ночь на дружелюбной ноте.
— Руки свои бесстыжие убрал! — процедила я, борясь с искушением впасть в состояние гипноза от его приторных речей.
— Еще чего! — прыснул он.
— Моя талия находится на двадцать сантиметров выше, — пояснила, стряхнув с себя его конечности, а он уперто вернул их на мои булочки.
— Как жаль, что я не взял с собой линейку.
— Отмерь на глаз или я сейчас уйду, — строила из себя недотрогу.
Ярослав закатил глаза и раздраженно буркнул что-то, а потом сдвинул ладонь вверх на жалкий мизер и довольно заявил:
— Здесь темно, глаза не видят. Я отмерил от души. Мне там мягче.
— Дундук! — каркнула.
— Чихуахуа! — вякнул он в ответ, приблизившись ко мне лицом. — Такая же мелкая, громкая и с глазами выпученными!
"Запучила" глаза обратно, но всю меня буквально раздувало от злости как рыбу-шар.
— Кобелино!
— Пустолайка! — парировал он. — И когда только ты успела стать такой невыносимой
