хмыкает она. – Фиктивная женушка небось выгнала? Или закатила с утра скандал?
– Что ты хотела, Кира? – с нескрываемым раздражением спрашиваю ее я. – Если ты снова…
– Я расскажу Рихарду правду о твоем браке. И о твоей принадлежности к немецкой нации тоже. Он будет о-очень рад, что в его команде оказался такой лгун и интриган.
– Валяй, – вздыхаю я.
«Зоя, Зоя, я сейчас очень хочу тебя видеть… Мне хорошо дома с тобой и нашим сыночком. И мне хочется сделать шаг навстречу, дать нам шанс на счастье. Может, стоит начать все сначала?»
Я очень хочу видеть жену. Именно сейчас, когда на меня смотрит другая женщина – хитрая, злая, оскорбленная моим отказом. Хочу дышать одним с ней воздухом, смотреть в одну сторону. Я даже готов отказаться от участия в конкурсе…
– И что, ты так легко сдашься? Роб, ты ведь один из немногих, кто достоин премии Рихарда?
– Кира, скажи прямо, чего ты хочешь? Ты решила все рассказать Рихарду, я не стану отговаривать тебя. Или ты рассчитываешь, что я тебе заплачу за молчание? Делать я этого не стану – мне есть куда тратить деньги.
– Ты жалок, Зайченко. Мог бы хотя бы попытаться меня уговорить… Кроме Рихарда есть другие – журналисты, блогеры.
– И что? Кто-то станет лезть в нашу с Зоей постель, чтобы удостовериться, что брак фиктивный. Я сплю со своей женой, Кира. Сплю, поняла? Мы семья, настоящая…
– Я найду способ избавиться от тебя, Роберт. Есть же еще кафе твоих родителей? Там надежная пожарная сигнализация?
– Кира, неужели это все из-за моего отказа? Ты готова так низко пасть из-за простого провинциального мужика?
– Да. Ты не простой, Роб… Ты замечательный. Я была уверена, что у нас все получится. Откуда взялась эта… Зоя?
– Не будь Зои, была бы Зара – моя невеста из Армении.
– Я нашла бы способ уничтожить и ее… А вообще, Роберт, ты ведь мог меня вчера изнасиловать, так?
– Ты не пойдешь на такую подлость, Кир.
– На многое ради тебя пойду. Разведись и все станет нормально, я тоже ношу редкую фамилию, между прочим.
Я мысленно зову Зою, и она приходит… Разве это не волшебство? Она застывает в дверном проеме, а Мишутка, завидев меня, бросается со всех ног в распростертые объятия.
Мне хочется убежать прямо сейчас… Посадить семью в машину и свалить ото всех куда подальше. И мы едем на море…
Зоя еще дрожит в моих объятиях, целует мои щеки, качаясь на волнах стихающего удовольствия, когда в ауру страсти врывается звонок Шевелева.
– Роб, Крестовский пришел в себя, – шепчет она, крепко обнимая меня за плечи. – Я так рада! Он скажет полиции, кто на него напал и все будет хорошо.
– Я очень рад, Зайка, – шепчу, помогая ей одеться. – А на деньги, сэкономленные на Либермане, поедем в отпуск.
– Да! А куда ты хочешь? Давай покажем Мишке настоящий Диснейлэнд?
– Согласен, Зой. Пусть Крест живет долго и счастливо, но без нас.
Мы гуляем по берегу, наслаждаясь шелестом морских волн и позволяя ветру обласкивать кожу. Купаем Мишку и строим замок из мелкой гальки. Мечтаем об отпуске, целуемся, держимся за руки, чувствуя, как стена между нами истончается, рушится, покрывается трещинами…
– Зой, я хочу, чтобы все было по-другому…
Глажу ее влажные от тяжелого морского воздуха щеки, перебираю пальцами густые волосы, пьянею от сине-зеленого взгляда. Хочу сказать, что мне не все равно, с кем быть… Много чего хочу, но звонит Либерман, разрушая наше уединение.
– Кто там, Роб, – счастливо улыбается она.
– Либерман, чтоб ему пусто было. Да, Моисей Лазаревич, слушаю. Мы уже знаем, что есть хорошие новости, нам звонил Шевелев. Прошу прощения, что зря вас побеспокоил, но…
– Погоди, Роберт. Плохи дела. Крестовский сказал, что на него покушалась Зоя. И что у них была длительная любовная связь. Говорит, что хотел с ней порвать, так как нашел другую женщину, и Зоя пришла выяснять отношения, просить его остаться. И что сын Зои от него…
– Боже, что вы такое говорите? – упавшим голосом спрашиваю я.
Зоя бегает за Мишкой, смеется, рисует на гальке фигуры. А я с трудом держусь на ногах от свалившегося на плечи потрясения… Мишка не мой сын, а Зоя жестокая лгунья? Выходит, так?
– Роб, ты здесь?
– Д-да…
– Крест знает, что такое лжесвидетельство. Неужели, он стал бы наговаривать на нее? Дело серьезное, я так скажу. Покушение на убийство это серьезная статья.
– Я приеду к вам, хорошо? Через час.
Роберт.
Живот скручивает спазм, когда я смотрю на жену. Зойка отрезает кусочки от пирога и кормит Мишутку. Улыбается, бросая на меня многозначительные взгляды, и с аппетитом жует. Дышит морем и свободой, с которой оно, несомненно, ассоциируется. Наслаждается шелестом волн и прохладой мелкой гальки, криком чаек, гудками плывущих неподалеку кораблей… Живет. Дышит. Любит, хоть я и запретил ей это делать. Пьет жизнь, как воду из ледяного колодца, ошибается, встает на ноги и снова падает… Живет, еще не зная, что свободе конец…
– Роб, ты чего такой хмурый? – шепчет она, подойдя ближе. – Ты попробуешь наш с бабушкой пирог? Такая вкуснятина получилась, а я еще…
– Зойка, он дал показания, – снимаю ее руки со своих плеч.
– И кто же покушался на него? Кто тот мерзавец, что так поступил? – округляет она глаза.
– Ты, Зайка. Крестовский сказал, что у вас была длительная любовная связь, он решил расстаться с тобой, так как встретил другую. Ты пришла к нему в офис, чтобы закатить скандал, возникла ссора и…
– Что? – шепчет она бескровными губами. – Я не… Погоди, повтори, пожалуйста.
– Зой, скажи, что из всего этого правда?
Она отходит в сторону и сгибается пополам от накатившей тошноты. Ее рвет прямо в море, а я смотрю на все это, чувствуя самую настоящую физическую боль… Я никогда не видел жены такой раздавленной и уязвимой. Что из всего это правда? Ничего. Потому что так лгать она бы не смогла…
– Зоенька, может, в больницу? – подхватываю ее на руки и несу к нашему месту. Опускаю на плед и торопливо шарю в сумке, ища бутылки с водой. – Зой, может, ты беременна?
– Зайченко, не выдумывай. Я не стану рожать от мужчины, который меня не любит. Мишенька получился случайно, а второй… У нас будет один ребенок, Роберт.
– Замолчи, пожалуйста. Давай оставим нашу вражду и будем думать, что делать? Мне плевать, спала ты с ним или нет. Сейчас не это главное. Если ты не покушалась на него, нужно найти
