чем обычный массаж отличается от интимного? Я врач. Ну почти… Для меня это механическая лишенная всякой вовлеченности процедура. Делают же массаж простаты. По страховке, о ужас, вы только представьте! И вроде ни у кого это дело не вызывает вопросов. Так чем одно отличается от другого?
Беру последнюю карту и не верю своим глазам. Снова Довгань! Да чтоб ее…
– Здравствуйте. Можно?
– Проходите. Переодевайтесь. Вещи можно оставить на стуле. – Я выхожу за ширму и уже из-за нее интересуюсь: – Жалобы на что-нибудь есть?
– Не то чтобы. Просто наша тренировка не прошла даром. Все тело ноет.
На время короткого перерыва я выключил освещение в основной части кабинета. Остался гореть лишь торшер. Подсвеченная ширма… На фоне которой отчетливо вырисовывается хрупкий бесполый силуэт… Никаких мягкий линий, положенных женщине. Лишь едва различимая петелька там, где должна быть грудь.
– Я готова. – Голос Дины делается хриплым, как у больного ангиной, хотя недавно он вроде звучал нормально.
– Тогда можете укладываться лицом вниз.
Дина выходит в белом, застегнутом наглухо махровом халате. На фоне его белизны ее обычно бледные щеки лихорадочно горят…
– Вы часом не больны?
– Нет. Я же сказала! – начинает раздражаться Дина. Я пожимаю плечами и, отвернувшись, даю ей возможность скинуть халат и взобраться на стол.
Спина у нее по-детски хрупкая. Ребра торчат, позвонки галькой. А у меня руки почему-то холодные. И ее кожа идет рябью, когда я ее касаюсь.
– Извините.
– Мы же вроде на ты.
Ну да. Почти друзья, блин. Все же интересно. Она просто так пришла? Или у нее есть другие, скрытые мотивы?
– Это я по привычке. С пациентами все равно выкаешь, – принимаюсь за массаж воротниковой зоны.
– М-м-м… – протягивает.
Впервые не знаю, как быть. Обычно у меня не возникает проблем в общении с пациентами. Те либо молчат, либо сами находят темы для разговора. Есть такие люди, которых не заткнешь – дай только поговорить о себе. Дина другая. Она вроде и не прочь поболтать, но сама тем не навязывает. Я же… я же просто не знаю, о чем у нее спросить. Она другая. Совсем. Я пропасть между нами ощущаю так, будто та вполне реально разверзается у моих ног. В итоге – так ничего и не придумав, просто делаю свое дело. Уставшие руки двигаются на автомате. Сил в них уже практически нет, но Дина такая хрупкая, что ей и не надо силы.
Думаю о своем, о чем думает она – не знаю. Время сеанса подходит к концу неожиданно быстро. Если бы не звук, который сообщает об этом, я бы еще продолжал.
– Полежи еще минут десять и одевайся. Чай принести?
– Нет… Кхм… Не надо.
– Тогда я не буду тебе мешать.
У персонала отдельная комната для переодевания. Она же – столовая и курилка (курят вейпы, обычные сигареты по понятным причинам запрещены). Это для гостей у нас все дорого-богато. Для работяг вроде меня предусмотрены намного более скоромные условия. Простые шкафчики на одну сторону, а на другую – небольшая кухонька.
Переодевшись, несколько минут просто тупо сижу на скамейке, не в силах заставить себя встать. Зеваю до хруста в челюсти. Десятый час. Пока доеду, будет одиннадцатый. Пацаны наверняка уже улягутся спать. Я опять их не увижу. Пока чего-нибудь им приготовлю на завтра, пока проверю домашку, будет уже новый день… До подъема хорошо если пять часов.
– О, Федь, а ты чего один? Где тот военный? – выглядывает из-за стойки светлая головка Дарьи – нашей администраторши.
– Какой военный? – смаргиваю сонливость.
– Что тебя искал.
– Понятия не имею. Но ты меня не видела. Поняла?
– Поняла, – оторопело хлопает ресницами Даша. Я закидываю сумку на плечо, натягиваю капюшон пониже и мчу к черному ходу, мимо залов, хамама и сауны… На парковке загнанно озираюсь по сторонам.
– Вакуленко!
За грудиной холодеет. В одной из стоящих вдоль обочины машин включается дальний свет и снова гаснет. Даже ослепленный, я понимаю, что это за тачка, и кому она может принадлежать. Несусь к ней, дергаю ручку двери. Запрыгиваю на пассажирское сиденье, ловлю до тошноты спокойный взгляд Дины и рявкаю, обращаясь к ней:
– Гони!
Дина
Конечно, первым делом в ситуации, что я очутилась, именно так и хочется сделать – ударить по газам и, наконец, проверить, так ли резвы лошадки под капотом моей машинки, как об этом заявлено в технических характеристиках к ней. Но я одергиваю себя. Потому что это какое-то безумие. Кем бы ни был охотящийся за Федом человек – об меня он сломает зубы.
– Ну! – рычит Фед и, то ли от злости на то, что я медлю, то ли от страха, то ли от нетерпения, крылья его носа дрожат, как у зверя. Я вздергиваю бровь. Легонько жму на газ и демонстративно медленно выезжаю с парковки, проехав прямо под носом пузатого мужика на непропорционально тонких ножках, что наблюдает за происходящим с открытым ртом, но ничего больше не предпринимает.
– Он что, тебя знает? – недоверчиво интересуется Фед, когда огни фитнес-центра остаются далеко позади.
– Меня все знают, – констатирую я очевидное. И плевать, как он воспримет мои слова. Я ничуть не рисуюсь. А лишь отмечаю факт. На который он, кстати сказать, реагирует вполне адекватно. Кивает, сглотнув, и снова оборачивается, дабы убедиться, что за нами нет хвоста.
– Да расслабься. Кто бы это ни был, он не станет меня преследовать, – скупо улыбаюсь я. В ответ Фед резко дергает головой. Будто та у него вот-вот закипит, прижимается лбом к прохладному стеклу и в блаженстве зажмуривается. Мне кажется, что сейчас все слова лишние. Поэтому я молчу. Лишь гоню вперед, не зная ничего о конечной цели нашего с ним маршрута. Все равно спешить мне некуда, а заправленный под завязку бак позволяет не думать о том, что мы можем заглохнуть где-нибудь у черта на рогах. Город у нас не такой уж и большой. В салоне тепло, и так изумительно пахнет Федом, что… ладно, признаюсь, я готова бесконечно продолжать этот путь.
– И как оно? – тишину нарушает странный вопрос.
– Как оно – что? – уточняю я.
– Жить вот
