нахожусь дома, поэтому на короткий миг все остальные мои тревоги перекрывает паника. Впрочем, для того, чтобы взять себя в руки, мне достаточно вспомнить о своей предусмотрительности, которая заставила меня растыкать лекарства по всему дому, офису, и даже оставить таблетки в салонах машин, которыми я чаще всего пользуюсь… В Мерсе тоже есть все необходимое. Я открываю перчатницу, одну за другой методично выдавливаю пилюли из блистера. Пальцы все еще дрожат, и это не такая уж простая задача. Наконец, все готово. Запиваю таблетки водой. Вытираю бескровные губы. Паника – это всегда результат утраты контроля над собственной жизнью. А значит, что? Мне нужно просто понять, как действовать. Для этого не мешало бы, конечно, выяснить, что происходит. То, что Феда хотят загрести в армию, понятно. Логично, что он не окончил военную кафедру, вылетев из универа. Я только одного никак не могу взять в толк. Если он у детей – единственный родитель, как его могут призвать? Нет, тут что-то явно не сходится.
Пока я прокручиваю в голове все возможные варианты, дверь, ведущая в подъезд, открывается. Первым выходит Федор с закинутой на плечо спортивной сумкой, за ним плетутся мальчишки. Я выскакиваю им навстречу.
– Привет.
Пацаны смотрят на меня хмуро из-под надвинутых на брови шапок. А может, мне так кажется, и они просто сонные.
– Привет, – раздается в ответ.
– Ныряйте, – открываю заднюю дверь.
– У меня нет детских кресел.
– Я их так пристегну. Не волнуйся, я вожу аккуратно.
– В смысле можно нарваться на штраф.
Я пристегиваю одного мальчика, Федор у двери с другой стороны проделывает то же с другим. На секунду наши взгляды встречаются в освещенном лампочкой салоне машины.
– Постараемся не нарваться, – ровным тоном обещаю я.
– Если что, я оплачу.
Это замечание я предпочитаю не комментировать, опасаясь снова его задеть. Я уже поняла, что для Федора важно не остаться в долгу. И мне нравится это качество. Как и многое в нем…
– Завтра точно проспим, – вздыхает один из мальчиков, кажется, Данил, с заднего сиденья.
– Не угадал. Завтра вы сможете спать сколько угодно.
– Правда? – у мальчишек едва глаза на лоб не лезут.
– Угу.
– А почему?
– Я решил, что вам не помешает выходной.
– Йу-ху! Без шуток?! Мы не пойдем в эту дебильную школу? А ты уже предупредил мымру?
– Нет, я завтра ей позвоню. И пожалуйста, не нужно называть Аллу Сергеевну мымрой.
– Ты сам ее так называешь.
Не отрывая взгляда от дороги, я чувствую, как Фед на меня косится. Губы помимо воли растягиваются в улыбке. Пацаны у него отличные. Только, похоже, учеба им совершенно не в радость.
– Проблемы в школе? – интересуюсь я для поддержания беседы.
– С училкой. Она настоящая мымра, – докладывает Ник.
– Точно. Она ненавидит детей.
– Ник с Данилом готовились к поступлению в гимназию… – говорит Фед, глядя в окно.
– И что? Неужели не поступили?
– Кто? Мы? Не поступили?! А вот и нет, – звонкий голос Никиты окрашивается нотками негодования. – Конкурс мы прошли. Просто…
– Это из-за меня. Гимназия на другом конце города, а из-за работы я не успеваю их туда отвозить. Стоял выбор – либо гимназия, либо хоккей. Ледовый тоже построили у черта на куличиках.
Федора явно тяготит сложившаяся ситуация. Он вообще очень трепетно относится к своим детям. И меня это не может не восхищать. Не попадать в меня, как никто другой понимающую, что такое ответственность.
– Это Строители у черта на куличиках? – удивляюсь я. Ледовый строил еще мой отец, и, как любой фанат хоккея, к этому вопросу, в том числе и к выбору места расположения комплекса, он подошел со всей серьезностью.
– Хм. Нет, твоя правда. Скорее это мы живем там.
Этим замечанием Федор как будто нарочно подсвечивает разделяющую нас социальную бездну. Не желая ему в этом помогать, я возвращаюсь к прежней теме беседы:
– Так что там с гимназией?
– Да ничего, Не очень-то нам и хотелось там учиться, – бурчит Данил.
– Точно, – вздыхает Никита.
Но все в их тоне, в выражениях лиц говорит ровно об обратном. Федор кивает, видно, тоже очень хорошо это понимая. Дальше едем в тишине. Пацаны, как и всякие дети, отрубаются в секунду. Лицо же их отца с каждым пройденным километром все больше мрачнеет. Как будто темнеет даже, и дело тут не в освещении, которое, чем дальше от центра, тем становится скудней.
– Может быть, все же расскажешь, что у тебя случилось? Вдруг я смогу помочь?
Федор
К счастью, мне хватает ума затолкать обратно в горло вопрос: «Чтобы потом тебе помог я?», потому как, учитывая все обстоятельства, спросить такое было бы совсем уж свинством. Дина не бросила меня, помогла… Я вообще не знаю, какого бы черта делал, если бы не она. Наверное, бросился бы бежать. Вряд ли бы военком (или кто там это был?) меня догнал. А переночевал бы… Да хрен его знает, где. Наверное, снял бы гостиницу. Деньги у меня есть. Хоть и немного.
Ограничиваюсь коротким:
– Со своими проблемами я справлюсь сам.
– Я не сомневаюсь. Просто хочу…
– Не надо!
Ни помогать мне, ни за руки хватать. Точнее… Напротив, гладить, или что там она делала?
На короткий миг Дина отвлекается от дороги, и наши взгляды встречаются. Назовите меня самонадеянным, но я почти уверен, что она на меня запала. Я все гадал, как так выходит, что мы то и дело встречаемся. В смысле… Мы же с ней два разных мира, разделенных непреодолимой социальной пропастью. Две параллельных, у которых нет шанса пересечься, а тут что ни день, так новая встреча. А оно вон как выходит… И каков тогда шанс, что наши встречи с Диной случайны? Пока все свидетельствует об обратном. Но поверить в то, что меня охаживает гребаная титановая королева… Что сама Довганьша настолько мной заинтересовалась, что даже узнала, где я работаю и когда… В то, что она вообще выделила время ко мне приехать в своем, безусловно, очень плотном графике. Да ну нахер. Не такая уж я и цаца. К тому же в этом случае ей не
