волю в кулак и взять себя в руки. Я не молодая девочка, которую легко запугать. Я мать, у него моя дочь, я должна думать только об этом. Не время для обмороков, Вета, вот не сейчас.
— Это моя мамочка, — довольно пояснила деду Алина.
Арский сделал шаг вперед, Ветер зарычал сильнее и залаял громче.
Аля снова нахмурила свои очаровательные бровки, пугаясь агрессии защищавшего меня пса.
— Сидеть, — бросила с все так же негромко. Сначала подумала, что пес за своим лаем даже не услышит, но он услышал, послушно исполнил команду и сел. Взгляд собаки все еще был направлен на Арского, и пёсель все еще был напряжен, но покорно замолчал.
— Какая поразительная лояльность, — хмыкнул негромко старший Арский. И перестал церемониться.
Подошел к нам, вручил Алину Льву.
— Малышка соскучилась по папе, сын. Некрасиво оставлять ее на домработницу.
Я видела, как у Льва на шее от напряжения дернулась венка, и могу лишь представить, каких титанических усилий ему стоит сдерживать свой нрав. Сдерживать его ради Али, чтоб не напугать ее. Возможно, глупо с моей стороны было думать, что он не будет хорошим отцом. Сейчас, в этом моменте, я вижу, что была неправа.
— А я же хочу пообщаться с вами, мадам, — взгляд старшего Арского остановился на моем лице. — Могу украсть на тет-а-тет?
Что же, похоже, мой смертный час настал. Нужно отдать должное, он тоже держит себя железно. Но желание пообщаться со мной наедине говорит лишь об одном — он хочет увести меня с глаз своего сына, и уж там, уверена, он не будет сдерживаться.
— Чего ты хочешь от нее? — тут же раздражается Лев.
— Чего и сказал — побеседовать, — отвечает его отец все еще сдержанно. — Должен же я узнать мать своей внучки получше. Разве нет?
— Нет, — тут же отрезает Лев.
— Почему? — вслух и абсолютно искренне удивляется Алина.
— Вот, — тут же усмехается ее дед. — Устами младенца. Почему я не могу пообщаться с матерью моей внучки, сын? Все же ситуация у нас у всех интересная нарисовалась. Надо многое обсудить, но не при детских ушках, — он берет Алю за ухо и аккуратно его сжимает, а я сжимаюсь.
В моей голове образ полнейшего людоеда. Кажется, это маленькое ушко он сейчас оторвет и съест. Я понимаю, что у меня беды с головой, но ничего не могу с ними поделать.
— Пойдемте поговорим, — произношу неосознанно, отводя огонь с Али на себя.
Пусть лучше на мне сорвется, но не на дочери.
— Видишь, сын, и дама не против. А ты меня страшным Бармалеем делать пытаешься.
Молчу, хотя хотелось громко рыкнуть: против! И Бармалеем кое-кто сам себя сделал. В тот злополучный день пять лет назад, когда заявил, что я должна исчезнуть, и сломав жизнь и мне, и сыну.
Лев ничего не отвечает отцу. Он смотрит на меня и говорит спокойно.
— Ты не обязана этого делать. Ты можешь забрать Алю и поехать домой, я сам разберусь.
— Но я не хочу домой, — Алина обиженно выпячивает губку.
— Все в порядке, — тут же говорю и делаю шаг к дочери, побуждая старшего Арского убрать руку и освободить место.
Я целую Алину в теплую щечку и подмигиваю ей.
— Поиграй с папой, а я быстренько, ладно?
Уговаривать ее не нужно, она соглашается мгновенно. А я, мысленно прооравшись, иду вперед, глядя строго перед собой.
— Знаешь где его кабинет, — заключает за моей спиной старший Арский. — Часто здесь бываешь?
Я не отвечаю, пока мы не оказываемся в кабинете. Он скользит взглядом по мне, затем переводит его мне за спину.
— На портрете красивее, — заключает, смерив меня холодным взглядом.
Конечно. Потому что портрет отображает то, что видели глаза влюбленного мужчины. Но вслух я этого не скажу, много чести.
— Давайте к делу, Станислав Константинович.
Смело с моей стороны. Но я действительно не хочу тянуть кота за хвост и накручивать себя еще сильнее. Лучше сдирать пластырь резким и быстрым движением, чем по чуть-чуть.
— Расхрабрилась, девчонка? В прошлый раз не была такой смелой. Впрочем, родить от женатого мужчины ты тоже не побоялась.
— Я не рожала от женатого, я рожала от любимого, Станислав Константинович. Но вы, убрав меня с дороги, надолго в покое сына не оставили. Надеюсь, невесткой вы довольны и проводите с ней время больше, чем ее супруг.
Он сузил глаза и бросил ручку, которой постукивал по столу.
— Да что ты знаешь о том, с кем и сколько он проводит времени? Трахнул раз и ты поверила во все сказки?! Ты настолько дура?
Я сжала зубы и гордо вскинула подбородок.
Он может быть прав. А может специально засорять мне голову сомнениями. И выбирать только мне.
— Не пытайтесь. Я доверяю вашему сыну. Всегда доверяла. В конце концов, — жму плечами и киваю в сторону своего портрета, — это о многом говорит.
Ни одного фото с его женой. Ни в доме, ни в социальных сетях. Я даже не знаю, как она выглядит. Если бы не кольцо на пальце, я бы никогда не подумала, что он не свободен.
А мой портрет висит в его кабинете. И он его написал сам.
— Доверяешь значит? Занятно. Так может и рассказала, куда и почему уехала? — он сверлит меня неприятным взглядом, а я поджимаю губы. Знал же, куда бить.
— Не рассказала.
Пока. Но это дело времени, и моего мужества, которого мне не хватает.
— Хорошо. Он не должен узнать. Ты поняла меня?! — в его голосе появляется уже очень знакомая мне угроза.
А я вдруг ловлю себя на мысли. Слишком отчаянно смелой. Получается, что в дамках теперь я? Он знает, что когда Лев узнает, кто вышвырнул меня из его жизни, он придет в ярость. А еще он знает, что Лев никогда не оставит свою дочь, поэтому пытаться убрать меня второй раз бессмысленно.
— И что, по вашему, я ему скажу?
— Придумай.
