у него были женщины эти два года.
Это между мной и ним никого не стояло, а между Матвеем и мной была вереница других девушек. И я понимала, но должна сначала принять.
Матвей дотронулся до резинки боксёров, и я не выдержала:
— Не стоит этого делать. Тебе лучше уйти.
Ульяна
— Ну нет! — хрипло выдохнул Матвей и все же скинул с себя нижнее белье. Шагнул по мне в ванну, а я чуть ли не гусеницей собиралась завернуться в шторку, только чтобы не было этого близкого контакта. — Нет. Нет. Нет!
Матвей схватил меня за влажные от воды плечи и пристально всмотрелся в глаза. Я прятала свои, чтобы не сталкиваться, чтобы муж не разглядел, как там ад разворачивался.
— Я все понимаю, — Матвей невесомо скользнул пальцами по моему плечу, зашёл ключицы и погладив шею, приподнял подбородок. — Я осознаю, насколько тебе плохо. Я догадываюсь, что, узнай я, что ты все это время была в стабильных отношениях, меня просто бы это убило. Я это понимаю. И понимаю, что даже принимая все эти мои два года головой, твоё сердце…
Матвей замолчал. На его губах были капли воды, а руки, всегда жесткие и сильные дрогнули. Пальцы не сжимали мой подбородок, а приподнимали.
Я все же посмотрела на мужа, по которому стекала вода. Волосы набрякли и упали на лоб. В щетине блестели хрустальными росинками капли воды.
— Твое сердце, оно трепетное, — вдруг нежно и без напора сказал Матвей. Убрал руку от моего лица, но теперь я не стремилась спрятать глаза.
— Говори дальше… — попросила я и коснулась кончиками пальцев его предплечий. Провела выше. Подняла к плечам свои холодные ладони. Не чтобы согреться, а чтобы понять, что это не очередное видение, не сон и не моя больная фантазия.
— Твое сердце не может понять, Уль… — Матвей склонился ко мне, упёрся одной рукой в стену позади меня. — Сердце вообще ни черта никогда не понимает. Оно может только чувствовать.
И мое только что вздрогнуло. Замедлилось, словно прислушиваясь к словам извне.
— И пока что. После всего того, что между нами было, Ульян, твоё сердце чувствует только боль, — губы Матвея невесомо прошлись мне по виску, и я почему-то рефлекторно потянулась за ними. Просто оттого, что Матвей понимал меня.
Я задержала дыхание, сама на веря в то, что слышала все это от своего мужа. Пальцы против моей воли скользнули по плечам и поднялись выше, по шее, задевая щетину и замирая на лице Матвея. Я провела подушечками по его жёстким губам, запоминая их на ощупь. Чтобы даже с закрытыми веками видеть.
— Но несмотря на то, что я понимаю, что тебе и твоему сердцу нужно время, Уль, я не оставлю вас наедине с болью, — хрипло признался муж, а у меня лопнула какая то струна внутри, и я вздрогнула, прижалась к твёрдому телу Матвея, вдавилась, ощущая своей грудью его мышцы, низом живота — вставший член, который назойливо тыкался головкой мне в ладонь.
— Ты можешь молчать, бежать от меня. Закрываться в ванной, кричать, лупить меня по груди, но я больше не оставлю тебя одну. Даже если завтра ты придёшь и скажешь, что влюбилась в какого-то мудака, мне будет на это плевать. Я буду с тобой. Мы заплатили слишком высокую цену за разлуку.
Голос мужа дрогнул. Я туго сглотнула, понимая, что не одной мне дались эти два года тяжело. Матвей тоже заплатил свою цену.
— Почему ты вообще выбрал меня? — тихо спросила я, опуская и вторую ладонь на член. Прошлась пальцами по головке, растирая каплю смазки.
Матвей прикрыл глаза и приподнял лицо. Выдохнул сквозь сцепленные зубы.
Буря внутри меня при взгляде на Матвея, который от удовольствия становился чуть ли не урчащим котом, потихоньку успокаивалась. Мне всегда нравилось смотреть, насколько Матвей становился другим в такие моменты, когда я касалась его без всякого сомнения, когда гладила, как сейчас, проводя ладонью вдоль члена и иногда останавливаясь у основания.
— Потому что то, что ты считаешь недостатками, для меня в тебе всегда были достоинствами… — дыша часто, сказал Матвей, и пальцы его вдруг запутались в моих мокрых волосах. Он сдавил их у корней.
— Почему? — резче, чем следовало, провела я кольцом из пальцев по члену, и Матвей рвано выдохнул, словно сдерживался из последних сил не поставить меня на колени и не начать минет.
— Да потому что внешность это верхушка айсберга. Ты красивая, сексапильная. Не надо быть моделью, чтобы от тебя мужики тащились! — рыкнул Матвей и потянул волосы вниз. Я понимала, чего хотел муж, и в любой другой ситуации воспользовалась бы моментом, но мне важно было знать…
— Матвей… ну неужели за эти два года ты не нашёл такую, с которой забыл меня? — почти зло спросила я, и муж открыл глаза. В них пролетела волна ярости. Злость. Обида.
Матвей посмотрел на меня так холодно, что показалось, что он сейчас ударит меня по рукам и выйдет из ванной. Но вместо этого он резко развернул меня спиной к себе. Перехватил за талию, вынуждая прогнуться в пояснице и выставить задницу к нему поближе.
Я закусила губы — с одной стороны, от дичайщей обиды, а с другой, от наваждения, которое накрывало с головой, отключало все мысли, оставляя только инстинкты, которые шептали, чтобы сильнее наклонилась, слегка привстала на носочки и чуточку развела бедра.
Матвей шлёпнул меня по заднице. Я взвизгнула от контраста тёплой воды, которая стекала по телу, и горячего, обжигающего прикосновения. Член скользнул вдоль ягодиц, заставляя на мгновение ощутить панику, а потом привычно оказался ниже. Замер на входе, едва надавливая на губы.
— А я и не искал… — хрипло сказал Матвей и толкнулся бёдрами вперёд, заставляя меня в один момент ощутить полностью его член внутри себя. Я сжалась вся, чтобы сильнее обхватить член мышцами влагалища. Матвей выдохнул. — Еще спрашивает почему, когда, кто…
И снова хлесткий удар, пришпоривший, словно Матвей старался меня наказать за глупые вопросы. А у меня от каждого прикосновения внутри только сильнее разгоралась наслаждение, которое отключало мозг.
Я уперлась ладонями в кафель. Матвей положил руку мне на лопатки, ещё сильнее наклоняясь.
Резкие, почти болезненные толчки члена заставляли меня дышать рвано. А Матвей только сильнее распалялся. Его ладони гуляли по моему телу. Пальцы задевали соски. Сминали их.
Вскоре водоворот движений и прикосновений стал сводить меня с ума. Я почти не ощущала внутри себя ноющей боли предательства. Словно своим желанием Матвей доказывал
