прокачивать скилы, наращивать темп. Не развиваешься — убит. Остановился — убит. Не вник в новое правило — убит.
Влад смотрит куда-то вперед, неспешно шагает, сунув руки в карманы, а я слушаю его и снова удивляюсь. В этом человеке удивительно гармонично сочетается беспардонность и глубина мысли, жесткость и вот такое мягкое спокойствие.
— Но ведь нельзя же до конца жизни бежать, — говорю несмело. Яров усмехается.
— Нельзя. Проблема в том, что для многих это и становится смыслом жизни.
— И для тебя?
Влад еще какое-то время молчит, потом встает передо мной, разглядывает.
— Жалеешь, что согласилась на это все? — задает вопрос, я тушуюсь на мгновенье.
Ищу внутри себя ответ и не нахожу однозначного. Нет, я не могу сказать, что мне нравится происходящее, оно слишком новое, слишком странное, и я все время нахожусь в напряженном ожидании следующего момента. И в то же время я словно шагнула на другую ступень, изменила свою жизнь, и теперь наблюдаю, как это изменение отражается на мне. И в этот самом факте изменения есть хорошее. По крайней мере, мне так видится.
— Не знаю, — отвечаю честно. — Это все… очень странно.
— Привыкнешь.
— Наверное. Просто тяжело, знаешь, следить за каждым своим шагом, думая, как это может сыграть в нашей ситуации. Начинаешь загонять себя в рамки, не понимая, что стоит делать, а что нет.
Яров смотрит на меня, а я теряюсь, до того у него сейчас внимательный взгляд. А потом он спрашивает:
— Высоты боишься?
— Что? — хмурюсь в удивлении. — Высоты? Нет. А что?
Яров вдруг подхватывает меня и ставит на каменное ограждение набережной.
— Ты с ума сошел? — выдаю на выдохе, хватаясь за него.
— Я тебя страхую, пошли.
Он держит мою руку, я смотрю в изумлении.
— Ты серьезно? — спрашиваю по-дурацки.
— Похоже, что я шучу?
Еще смотрю, а потом медленно выпрямляясь, сжимая руку Ярова.
— А если я упаду?
— Я тебя вытащу. Я отлично плаваю, а вода теплая.
— Ты ненормальный.
Делаю несколько неуверенных шагов вперед, то и дело косясь в сторону воды.
— Зачем это? — спрашиваю Влада.
— Чтобы ты поняла, что нет никаких границ поведения, кроме тех, что ты сама себе выстраиваешь. И что будучи женой политика, ты можешь себе позволить гулять по ограждению набережной.
— А если меня в полицию заберут?
— Значит, тебя заберут в полицию. Но ты все равно можешь ходить по ограждению.
Я смеюсь, хотя и немного нервно. Сердце в груди то и дело замирает, а мозг где-то на другом уровне лихорадочно умоляет слезть с ограждения, но я упорно продолжаю идти вперед, сжимая руку Влада.
— И все равно границы есть, — говорю, не глядя на Влада. — Нельзя творить все, что захочется. От этого может быть плохо другим.
— Естественно. Я не говорю, что границ не должно быть совсем. Я говорю, что границы чертит сам человек. Только проблема в том, что чаще всего он чертит их исходя не из того, чтобы не сделать зла себе и другим, а исходя из того, что о нем подумают другие. А это уже ни хрена не границы, Арин, это нелюбовь к себе.
Я останавливаюсь, смотрю на Влада, стоя вот так, много выше, часто дышу, не чувствуя прохлады вечера, которая прихватывает руки и спину. Это все очень странно. Странно и непонятно. Что вообще происходит со мной сейчас? С моей жизнью, с моими мыслями, чувствами? Я как будто парю в невесомости, и все привычное, понятное ощущается совершенно по-новому. Ярче, сильнее, острее.
— Слезай, ты озябла, пойдем в машину, — говорит Влад, протягивая мне руки. Я хватаюсь за его плечи, и он опускает меня на землю. Его ладони ложатся на мою голую спину, я прижимаюсь к его теплому телу, продолжая сжимать плечи, внутри снова сковывает дрожью.
Влад скользит взглядом по моему лицу, шее, опускает его ниже и снова возвращает моим глазам, а я чувствую предательски бегающие по телу мурашки. И в голове проскальзывает дурацкая до невозможности мысль: он меня не поцелует, потому что на нас никто не смотрит. Никто из тех, кто мог бы быть полезен.
Эта мысль отрезвляет, я отклоняюсь в его объятьях, Влад отпускает меня, скользя пальцами по голой коже. Я втягиваю воздух в легкие, обхватывая себя за плечи.
— Идем, машина недалеко, — он как в прошлый раз, прижимает меня к себе, кладя руку на плечи, но я чувствую, что Влад напряжен. Он погружается в свои мысли, хмурится, и я не решаюсь спросить, почему.
В машине я суетливо перебираю в голове темы для разговора, чтобы вернуть ту легкость, что была между нами совсем недавно. Мне словно физически тяжело переносить возникшую отчужденность.
— Спасибо за прогулку. И за интересный опыт, — выдаю в итоге. Влад усмехается, не поворачивая головы.
— Не за что. Тебя ждет еще много инсайтов по жизни.
Я немного молчу, потом спрашиваю:
— Как ты добился успеха?
Влад бросает быстрый взгляд.
— Тебе интересно, или пытаешься заполнить паузы?
— Интересно.
Он снова усмехается.
— Я много работал. Много не в том только плане, что пропадал с утра до ночи. Хотя это тоже было. И есть. Много в том плане, что хватался за каждую возможность, которая, как я считал, могла мне помочь. Иногда это было легко, когда знакомишься с нужным человеком, например, и он в тебя вкладывается. Иногда тяжело, когда вбухиваешь куда-то бабки, а они сгорают, и приходится начинать сначала. Нет формулы успеха, мол, будешь делать так, и все получится. Нужно просто делать. Именно потому, что есть пример: те, у кого получилось. А больше ничего нет. Только верить и делать.
Он снова усмехается, кидая на меня взгляд.
— Не каждый так может. Ты добился очень многого, тем более для своего возраста. И идешь дальше. Это же круто.
— Круто, — хмыкает Влад. — Главное только не забыть в нужный момент выключить игру.
Я улыбаюсь, качаю головой.
— Я думаю, все будет хорошо.
— Ты меня в супергерои записала? — он кидает на меня взгляд и улыбается. — Если что, мне нравится железный человек.
— О, я даже не сомневалась, — смеюсь на это. — Наглый, самоуверенный бабник Тони Старк, кто же еще мог тебе понравиться.
— Ну не так уж он и плох. Влюбился же в итоге в единственную и неповторимую.
Мы переглядываемся, я отворачиваюсь с улыбкой.
— Влюбился. Но на то это и сказка, да? Точно не про тебя.
Влад только качает головой, посмеиваясь, и ничего не говорит на это.
— Чаю хочешь? Или поесть? — спрашивает Влад, когда мы заходим в квартиру.
— Нет, спасибо, переоденусь.
— Я тоже.
Мы вместе
