нечто пошлое. За что потом, при свете дня, непременно станет очень стыдно.
— Ох! Какая! — мужчина прикусывает вершинку соска, другой сжимает между пальцами. — Любишь когда по жестче? Ты очень плохая девочка. Ведь так?!
Лейла уже ничего не соображает. Огненный ком, растущий внутри, требует выхода. Какого-то облегчения. И интуитивно она понимает, что это облегчение сможет ей принести только он. Этот суровый, грубый мужчина, сейчас возвышающийся над ней горой, придавливающий всей своей массой к кожаному сидению, терзающий ее грудь. Внезапно оказавшуюся невероятно чувствительной.
— И сколько же их было?! Мужиков, которым ты позволяла делать так же?
Вопрос застает врасплох. Так же, как и внезапная злость в до этого довольном урчащем голосе. Сладкая пытка внезапно прекращается.
— Не хочешь ответить?
Сейчас?! Сейчас она хочет только одного, чтобы он продолжил. Но просить об этом невероятно стыдно. Поэтому девушка сжимает губы и не произносит ни слова. Он же воспринимает ее молчание по-своему. Мужские пальцы с силой впиваются в мягкое девичье плечо, но он и сам не замечает, что тем самым причиняет ей боль. Потому что у него внутри сейчас бушует настоящая буря. Хотя, конечно же, на лице не отражается ни единой эмоции.
— Неужели их было так много?!
Легкая усмешка кривит жесткое мужское лицо, а Лейла вздыхает. Как они к этому пришли? А ведь все так хорошо начиналось. Впрочем, так даже лучше. Хмель немного выветривается, и она начинает лучше соображать. Помимо похоти включаются и другие более полезные инстинкты. Например, гордость. Его слова задевают ее за живое. С какой стати она должна перед ним отчитываться. Кто он такой? Простой охранник. А ведь она чуть было с ним не переспала. Какой позор. Подобным Лейла не занималась ни разу в жизни.
Невольно ежится, пытаясь прикрыть обнаженную грудь, свести ноги, но мужчина лишь сильнее вклинивается между ними своим телом. Волна желания отступает так же быстро, как захлестнула до этого. Оставляя за собой только стыд и острое чувство унижения. Почему унижения? Девушка и сама не может понять. Ведь ее никто не принуждал.
— Слезь с меня, немедленно!
— Ты разве забыла, что я говорил? — мужчина наклоняется ниже, буквально замораживая своим взглядом. — Даже если попросишь — уже не смогу остановиться. Раньше надо было думать!
— Это не просьба! Это приказ! — выпаливает зло.
Но ее больше никто не слушает. Дикий, жадный поцелуй накрывает с головой. Он не похож на остальные. Игры закончились, и теперь все по серьезному. А она так не привыкла. Она привыкла, что всегда можно повернуть на полпути, передумать и даже избежать наказания. Она не привыкла, когда что-то идет не по плану. А сейчас в темном салоне внедорожника не по плану идет все.
— Пусти! — шипит зло, на грани отчаяния.
Пытается вывернуться, бьет кулаками наотмашь, но ее лишь сильнее вжимают в сидение, припечатывают стальной хваткой. Так что даже шевельнуться становится невозможным. А потом вновь начинают целовать, настойчиво, почти даже грубо. Ведут горячими губами по голой коже и это ощущается так… остро. Девушку начинает трясти мелкой дрожью. А паника наравне с чувством подчинения дает совершенно противоположный ожидаемому эффект. Внутри с новой силой вспыхивает пожар.
Лейла замирает, прислушиваясь к собственным чувствам, пытаясь понять и объяснить. Хватка на ее запястьях ослабевает. А руки жадные, мужские с еще большим чем ранее рвением начинают скользить по всему телу. Губы смыкаются на ее губах, влажный язык проникает внутрь. Он такой горячий и от его ощущения в собственном рту начинает покалывать где-то внизу живота, спускаясь все ниже и ниже.
Девушка снова выгибается. Непроизвольно пытаясь найти то, что принесет наконец облегчение. Поглощенная водоворотом собственных чувств, звук расстегивающейся молнии доносится до ее сознания фоном. Поэтому острая, внезапная боль от проникновения становится настоящим шоком. Девушка стонет, но губы ее все еще заняты, а горячий влажный язык настойчиво ласкает изнутри.
Боль и наслаждение смешиваются в пикантный коктейль, когда он начинает двигаться. Вколачиваясь в нее, словно пытаясь разорвать изнутри. Ощущение чего-то огромного, полностью заполняющего, растягивающего до предела ново и незнакомо.
Мужчина тяжело дышит ей в губы, прижимается липким от пота телом и ни на секунду не останавливается. Безжалостный, жестокий, невероятно горячий. От запаха пота и машинного масла кружит голову. Между ног, кажется, не осталось ни одного живого места. Но на удивление боль ощущается уже не так остро. Не как сразу, после проникновения. А когда мужская ладонь накрывает ее промежность и дотрагивается до клитора, девушка сама подается вперед.
Пытается поймать волну удовольствия, разводит ноги шире и ощущает, как срывается ритм. Как он ускоряется. Становится просто сумасшедшим.
— Ты такая развратная, — обдает ее мужским дыханием. — И это дико бесит!
В последних словах чувствуется боль и горечь. Но понять их причину она не успевает. Перед глазами взрываются звезды. Нет, это скорее целые галактики, методично подключившиеся к одной цепной реакции и вспыхивающие одна за другой. Они озаряют все вокруг небывалым ярким сиянием и отдаются в голове оглушительными ударами сердца.
Мужчина тоже рычит, делает два последних мощных толчка и обильно кончает ей на живот. Потом наклоняется, проводит рукой по собственному члену, смотрит на кровь, оставшуюся на ладони, и взгляд его медленно меняется. Становится страшным и явно ничего хорошего не сулящим. Но Лейле уже все равно.
Она сегодня так устала, так намучилась, а внезапный и вполне неожиданный оргазм стал просто настоящей феерией, занавесом к оглушительно громкому спектаклю. Девушка отворачивается на бочок, прижимает коленки к груди, закрывает глаза и моментально засыпает.
Ни собственная нагота. Ни живот, перепачканный в сперме, ее совершенно не волнует. Даже полудикий взгляд охранника. Что он пытается сделать? Запугать ее что ли? Зачем? Желаемого ведь он уже добился. А она позволила. Но об этом девушка будет печалиться завтра. Как и о собственном просранном первом разе.
Разве так это должно происходить? Разве на заднем сидении машины среди пустынной ночной трассы? Разве с человеком, которого она знает без году неделю?
Все эти мысли смазываются одним темным пятном. Сквозь сон она ощущает теплую ткань, опускающуюся ей на плечи. Но, возможно, ей это уже снится. Так или иначе жалеть обо всем она будет завтра. А сегодня она слишком устала.
Шумная мелодия врывается в сон. Лейла с перепугу открывает глаза и некоторое время таращится в стену. Потом переводит взгляд на орущий на тумбочке рядом с кроватью мобильник и моргает. В голове тяжелым табуном проносятся развратные картинки. Может быть есть шанс, что все
