с нуля.
В дороге, пока мы ехали до конторы нотариуса, она рассказывала о том, что ее душа, мысли, вся ее жизнь осталась в Италии. Как ей тяжело смириться и тем не менее она продолжает вставать каждое утро и что-то делать. Это было так похоже на мое внутреннее состояние… Тогда я спросила, откуда она берет силы. И после того, как я вышла от нотариуса, Вера отвезла меня в храм.
В тот момент я поняла, что давно не обращалась к Богу. Даже на отпевании мужа не появилась в храме. Я вообще не особо помню день похорон и то, что было после них. – Быстро пожимаю плечом, не желая вдаваться в подробности. – Но суть в другом. Незнакомая женщина, несмотря на весь кошмар, который переживала и переживает сама, захотела меня поддержать. Подбодрила, отвезла в церковь, выпила со мной кофе, погуляла в парке. И привезла домой новую меня.
– Она тебе больше не звонила?
– Нет.
Вспоминаю о тех днях и не верю, что справилась. Сейчас намного легче.
– Тогда во мне были отчаяние и боль во всех уродливых формах. Никто не мог до меня достучаться: ни бабушка, ни Нина, ни друзья Миши. А у этой женщины получилось…
– Такие люди и встречи – огромная редкость. – Шахов включает поворотник и снижает скорость. – Нужно заправиться. Тебе что-нибудь купить в супермаркете?
– Да, – киваю я. – Кофе и шоколадный батончик.
Машина плавно останавливается у топливораздаточной колонки. Григорий выходит на улицу и идет к небольшому магазинчику.
Смотрю на его широкую спину, думая о том, что Шахов тоже появился в моей жизни неожиданно и все перевернул с ног на голову. Не знаю, хорошо это или плохо, но факт остается фактом: я стала меньше думать о Мише.
– Взял тебе американо. Не знаю, какой кофе ты любишь. – Григорий протягивает мне картонный стаканчик и аппетитную булочку с сыром.
– Вообще, я кофе не очень люблю, но сейчас хочется. А вот булочки обожаю. Особенно с сыром.
– Тогда и шоколадку держи. – Шахов опускает руку в карман ветровки и достает батончик.
– Спасибо, – благодарю я. – Нам еще долго ехать?
– Не особо. Нет у меня времени на длительные перемещения. Тем более наземным транспортом.
– Я уже обратила внимание, что сегодня ты сам за рулем. Это редкость?
– Большая.
Взгляд останавливается на шрамах на его запястье. Не уверена, что Шахов расскажет, как их получил, но решаю попытать удачу.
– Откуда у тебя следы на левой руке?
Дав чаевые автозаправщику, Григорий садится за руль. Смотрит мне в глаза. Так пристально, что становится не по себе. Странное тепло начинает щекотать изнутри. В такие моменты, как этот, кажется даже, что я Шахову небезразлична.
– За мать вступился. После смерти отца было очень тяжело. И финансово, и морально. Коллектор собирался ее изнасиловать, в итоге досталось мне. Кисть практически не работала. Позже, когда начал зарабатывать, я перенес две операции, чтобы вернуть чувствительность и подвижность. Потом нашел ублюдка, который травмировал меня, и хотел переломать ему пальцы. Но увидел его сторчавшегося, и всю ненависть сняло как рукой. Оставил подыхать своей смертью, не стал брать грех на душу.
Я вспоминаю о пистолете, который видела у охранника Шахова.
– Ты связан с криминалом?
– Нет.
– А раньше?
Григорий цокает языком.
– В таком ведь не признаются, Агния, – с усмешкой произносит он, уходя от ответа. – Но кое-что, так и быть, тоже тебе расскажу. Связанное с этими шрамами. Какая-то бабка у метро, знахарка или гадалка, в двадцать лет нагадала мне, что у женщины моей тоже отметина будет. Только на правой руке.
– И?
– С Полиной наш брак, пусть он и был гражданским, распался. Остались лишь несколько общих дел и мелкие формальности.
– У меня тоже нет шрама.
– Значит, свою женщину я еще не встретил, – смеется Григорий.
Почему-то это царапает. Едва сдерживаюсь, чтобы не попросить его развернуться и отвезти меня домой, к бабушке.
– Ты веришь в это?
Он тянется за пачкой сигарет и зажигалкой. Прикуривает.
– А хер его знает, – хмыкает.
– Это же глупости!
– А вдруг нет? – Шахов задорно прищуривается.
Я и так чувствую себя не в своей тарелке в отношениях с ним, а Григорий никак не упрощает задачу.
– Этой бабке я бы поверил. Мы тогда с Севой Каменецким бизнес вели. Она его увидела и сказала, что он от снега умрет через два дня. Дело было посреди лета. Жара стояла невыносимая, мозг плавился. Мы оба посмеялись. А спустя несколько дней Севу какой-то гопник в подворотне ножом пырнул. Мой друг истек кровью и умер от рук рецидивиста, который грабил квартиры старушек. Погоняло у него знаешь, какое было?
– Снег?.. – потрясенно выдыхаю я.
– Да. Форточник Назар Снегин. Я эту бабку потом найти хотел, но ее и след простыл.
По коже мурашки бегут от этой истории. Неужели так и правда бывает?
– Получается, я лишь временное твое увлечение?
– Забей, Агния. Нам хорошо вместе, остальное сейчас не важно.
Через час мы въезжаем во двор роскошной виллы. Я такие только в кино видела.
– Это твоя?
– Можно и так сказать. Покупал я, но по документам принадлежит матери.
– У вас хорошие с ней отношения?
Заочно боюсь встречи с этой женщиной. Но и уважение к ней растет стремительными темпами. Если мама Григория одна справлялась с проблемами после смерти мужа, воспитала сильного и смелого человека, то это о многом говорит.
– Нормальные, – расплывчато отвечает Шахов. – Но всякое бывает.
– Она сейчас одна? Ну, в плане отношений.
– Без понятия. Я этим не интересуюсь. Мы с ней не настолько близки.
Осматриваясь по сторонам, я иду по брусчатой дорожке за Шаховым. За забором виднеется густой лес, пахнет свежестью. Великолепное место!
О чем-то подобном я мечтала в браке. Чтобы наслаждаться семейной жизнью, на огромной лужайке играть с детьми, а по вечерам жарить шашлыки. Наверное, особенно сильно начинаешь ценить то, что у тебя было и могло бы быть, лишь когда теряешь.
– Здесь очень здорово.
– Тебе нравится? – У входной двери Григорий за талию привлекает меня к себе.
– Надеюсь, это будут незабываемые выходные… Я сейчас не о сексе, – продолжаю, чувствуя, как его руки опускаются на мои ягодицы и сжимают их. – И никакого анала.
– Вообще или пока что? Есть же в планах его попробовать? Только не ври, что тебе не понравилось.
– В таком не признаются, – копируя недавние интонации Григория, отвечаю я.
Шахов улыбается. Оставляет задницу в покое, поднимает руку и поправляет выбившуюся из моей прически прядь.
– Не думал, что когда-нибудь такое скажу, но сейчас я жалею, что ту бабку, которая была у метро, нельзя разыскать.
– А что так?
– Заставил бы ее взять слова обратно.
– Что твоя судьба тоже будет с отметиной, но только на правой руке?
– Да.
Григорий вжимает меня в дверь и глубоко целует. Сердце тут же начинает долбить в ушах от его внезапного и сильного натиска.
Шахов ведь никогда не врет, вряд ли он сказал это для красного словца. Боже-боже… Это ведь почти признание в большой симпатии, правда?
– Мы с родителями нередко проводили время за городом, выезжали на ночевки к реке. Я даже раков ловить умею, представляешь? – делюсь с Григорием детскими воспоминаниями, от которых на душе становится теплее.
– Точно умеешь? – усмехается он. – Или просто помнишь, как это делали взрослые?
– Ну со взрослыми ты явно загнул, папа с мамой рано меня родили. С бабушкой оставляли, не без этого, но и с собой брали, на свои тусовки. Я была желанным ребенком. Еще у меня была лучшая подруга, с которой мы часто после школы сбегали в лес недалеко от дома. Я прятала в рюкзаке вяленые рыбины, которые дед сушил за сараем после рыбалки на реке. Мы с Дашей забирались на дерево, ели эту вкуснятину и болтали обо всем на свете. Очень счастливое было время. Беззаботное.
– Сколько тебе было лет?
– Примерно десять или двенадцать.
– Обо всем на свете болтали? Я думал, девочки в куклы играют в этом возрасте.
– Играли, конечно. Но потом резко стало не до кукол…
– Почему?
– Мама тяжело заболела. За пару недель все изменилось, врачи поставили ей страшный диагноз. Вот я и разрывалась между детством и помощью по дому. Друзей и веселья не стало в нашей семье, наступили грустные серые будни, я постоянно ощущала страх и беспомощность. Мама вскоре умерла, и бабушка переехала к нам, папа сильно пил. Лишь через год взял себя в руки и его дела опять пошли в гору. Ну а дальше ты знаешь.
Совершенно не планировала раскрываться так глубоко, но настроение сегодня ностальгическое. Это место, река и лес располагают к откровениям и задушевным беседам. Хотелось бы хоть на мгновение вернуться в далекое прошлое, где я чувствовала себя защищенной, счастливой и не знала, как горько, плохо и страшно может быть во взрослой жизни. Особенно когда теряешь близких.
– А ты как провел свое
