мокрые мыльные круги на куртке, которые сто пудов высохнут с белесым налетом, киваю и, выпроводив мужиков, а кот оказался именно котом, за дверь пытаюсь определить, что еще требует вмешательства. Попутно снимая шмотье, прихожу к выводу, что все не так уж и плохо. Пострадали в основном куртка и футболка. Жить можно.
Куртку уже унес Олег, а футболку я скидываю в раковину, намереваясь ее выполоскать.
— Надень пока…
Я взвизгиваю, представляя какую картину видит Раевский, у которого даже все слова растерялись, и поворачиваюсь к нему спиной. Эля, мать твою! Столько знаков от вселенной о пользе бюстгальтеров и все мимо кассы!
Отвернувшись от Олега понимаю, что сделала еще лучше, ибо стою лицом к зеркалу, в котором отражается ошалевшее от такого подарка лицо Раевского.
Взвизгнув повторно, я прикрываю свои перси руками, но не очень успешно. Гордость Бергманов выпирает ото всюду.
— Я принес тебе футболку, — справляется со слюноотделением Олег, но, кажется, вовсе не собирается выходить. Как приклеенный он стоит в дверях и гипнотизирует мое отражение, судя по направлению взгляда, как раз в том месте, где между пальцев виднеется нежно-розовый ореол соска.
— Ты не пробовал стучать? — возмущаюсь я.
— А зачем? — хрипло спрашивает Раевский. — Тогда бы я ничего интересного не увидел.
Он вешает футболку на крючок и подходит ко мне со спины, по-прежнему не сводя глаз с зеркала. А вот Марк бы ни за что не стал так беспардонно врываться даже в собственную ванную! Раевский тут же демонстрирует еще одно свое отличие от Марка.
Олег кладет свои ладони мне на плечи и нежно скользит ими вдоль рук, пока не накрывает мои кисти. От этой ласки мое сердце начинает колотиться, а один из сосков сжавшись проклёвывается между пальцами, тычась прямо в горячую ладонь Раевского. Я замираю в объятиях, почему-то не в силах нормально возмутиться. Дыхание перехватывает, и во рту пересыхает.
Проведя носом по тонкой царапинке на шее и заставляя меня покрываться мурашками, Раевский мурлыкает мне на ухо:
— Эля, прав был Макс, тебе необходима первая помощь.
Глава 23. (Бес) честная женщина
Я внезапно чувствую себя трепетной ланью перед облизывающимся серым волком. Только меня наполняет не страх, а легкое волнение. Желания Олега совсем недвусмысленные, и эта откровенность будоражит. Глубинное женское во мне знает, к чему ведут эти поглаживания, поцелуи за ушком, прижимания напрягшимся членом к попке… Знает и отдает телу команду готовиться к захвату, только, увы, не в плане сопротивления. Низ живота тяжелеет, грудь будто наливается, учащается пульс.
Раевский полностью сосредотачивается на скульптуре в его руках, а я смотрю эротическое кино в отражении зеркала. Как и любой фотограф, я — визуал, и сейчас мое сознание словно раздваивается.
Отстраненная его часть оценивает картину как красивую: нежная белокожая и рыжеволосая девушка с распахнутыми блестящими глазами и румянцем закусывает полную нижнюю губу белыми зубками в объятьях сильного мужчины.
А часть сознания примеряет зрелище на себя и находит его возбуждающим. Я вижу и чувствую одновременно, как Раевский сжимает руки поверх моих, крепко, но соизмеряя силу. Сдави он чуть сильнее, и косточки затрещат. Его ладони крупнее моих, и гордость Бергманов в них устраивается вполне уютно, и вовсе не возражает против такого массажа, даже намекает, чтобы хозяйка убрала лишние руки, а именно свои.
Когда одна рука Олега отправляется в поглаживающее путешествие по моему животу, оставляя за собой горячую волну, и, устроившись пониже пупка, приживает меня к телу Раевского сильнее, мое зрение становится тоннельным. Как в подзорную трубу я вижу, что Олег мизинцем проводит под кромкой пояса моих джинсов, заставляя девушку в зеркале напрячь живот и позволить расстегнуть пуговку. Вижу, как Раевский влажно целуя позвонки на шее, второй рукой убирает мои ладошки с груди, и она мягко пружинит, оказавшись на свободе. Вижу, что незнакомка в зеркале, уже упирается в раковину, и чувствую, как Олег проводит кончиком языка от кошачьего местечка между лопаток вверх до основания шеи, вынуждая мое тело выгибаться.
И когда он слегка прикусывает нежную кожу, сильнее вжимаясь в меня членом, я слабею. Так, наверное, чувствуют себя самочки в мире животных перед альфа-самцом.
На границе сознания маячит мысль, что сейчас произойдет что-то непоправимое, но прекрасное, а я, не могу вспомнить, почему же этого не должно произойти, но на помощь рассудку внезапно приходит технический прогресс.
Звук доставленного сообщения на моем телефоне, который выложила из кармана куртки, сопровождается вибрацией о раковину и врезается в ухо отрезвляющим жужжанием. А всплывший текст живо указывает на недопустимость моего поведения. «Элька, я добрался. Сейчас в душ и спать. Вечером позвоню».
По тому, как мгновенно напряглось мое тело, Олег понимает, что банкет окончен.
— Выйди, — прошу я его, отворачиваясь и прикрываясь руками.
Постояв еще минуту, обнимая меня и утихомиривая свои желания, Раевский все же оставляет меня одну.
Заперев дверь на щеколду, я умываю лицо ледяной водой, пытаясь сбить жар тела, лишенного обещанного удовольствия. Вот и не знаю я, чего лишаюсь, а организм воспринимает это болезненно. Но еще острее я сама принимаю факт своей слабости перед Раевским. Как смотреть после такого в глаза Марку? Да, до главного не дошло, но неужели я такая ветреная, что, собираясь замуж за одного, в считанные минуты таю в руках другого? С этим кобелем надо держать ухо востро! Первая помощь, блин! В снимании трусов, не иначе!
Коря себя на все лады, я смываю с себя грязь и волосы, оставленные кошаком, выполаскиваю футболку и вешаю сушиться. Напялив на предательские груди-нудисты принесенную Олегом футболку, ворот которой так и норовит сползти то с одного плеча, то с другого, я, состряпав максимально неприступное лицо, выхожу из ванной.
Иду на бубнеж Раевского и оказываюсь на кухне. Олег воспитывает рыжую морду:
— Рыжим положено вести себя смирно в руках хозяина, — он пытается удержать в полотенце мокрое животное, но оно непослушно выкарабкивается из кулька.
— А ты теперь хозяин? — спрашиваю я. Олег поднимает глаза на меня и усмехается сам себе, видя мой боевой настрой.
— Этого постараюсь пристроить. Держи мальца, моя очередь отмываться, — он протягивает мне котенка. В месте соприкосновения наших рук, словно электрический разряд проскакивает. Раевский улыбается, словно понимает, что со мной происходит, но пока свои поползновения не возобновляет.
Мы остаемся с котом одни.
Я прислушиваюсь, но щелчка замка на двери в ванную не слышу. Почему-то это выглядит для меня приглашением. Или он так уверен, что я к нему не вломлюсь? Задавливаю натуру, которая
