в кулаке белье, себе в карман и с неистовым блеском в глазах интересуется.
— Где бы ты хотела почувствовать мой нож? — хрипло, подводя лезвие ближе к моему лицу, позволяя мне увидеть его острый край.
"— Ну хоть девственницей не умру." Выдает шутку, — мой, как выяснилось давече, больной мозг.
Но смеятся от чего-то совсем не хочется. А моя решимость угасает с каждой минутной.
Сглотнув, я схватила мужское запястье и направила нож к своей груди.
Что-то похожее на удивление промелькнуло в глазах дъявола, и меня наполнило торжество, он явно не был к такому готов.
Я держала свою руку на его, когда кончик лезвия через материю толстовки коснулся моей кожи.
Он надавил на нож, и я напряглась чувствуя легкое жжение, но он еще не резал.
Медлил от чего-то, будто не мог заставить себя сделать это.
А я, не могла поверить, что у этого животного были сомнения насчет причинения мне боли, скорее он ждет пока я сломаюсь и начну молить о пощаде.
Я и сама этого очень боялась.
Поэтому схватила нож лодонью и острое лезвие рассекло мне кожу.
Я надавила сильнее, и кровь хлынула на поверхность.
Глаза дъявола ожесточились, стали суровыми, грубыми. Я тонула в их черной бездне и гадала, что происходит в их глубине, в реальности боясь, когда-нибудь, это узнать.
Острая боль пронзила меня, и я задрожала под ее силой. Сомкнув зубы прикусила губу, но предательский крик, вырвался из моего горла. Медь наполнила рот. Стекая алой дорожкой вниз по подбородку.
— Отпусти нож. — Прорычал. Не сводя глаз с моей ладони, а на его лице застыло тревожное выражение.
Почему-то его глаза будто отражали мои страдания.
Точно он чувствовал эту боль даже глубже, чем я. Но я поверю скорее в галлюцинации от потери крови.
— Отпусти блядь. — едва слышу сквозь стену стоящего в ушах шума.
Выпустив из пальцев мой подбородок, сдавил ими мое запястье, точно ломая, заставляя разжать ладонь и выронить нож. Подобрав упавший металл, разрезал веревки опутывающие мои руки и ослепленный яростью метнул его в дверь.
Развернулся и его жестокие глаза вновь встретились с моими. Темные полохи непонятного происхождения играющие в них заставили меня затаить дыхание.
Он не выглядел высокомерным или разъяренным и даже не улыбался своей мрачной улыбкой. Он выглядел почти сбитым с толку в своей ужасающей, потусторонней манере.
Мое тело обмякло и я упала назад, столкнувшись затылком с твердой стеной, едва замечая пронзившую голову боль.
Мужчина достал телефон и попросил кого-то спуститься. Через минуту в дверях появился начальник его службы безопасности.
— Заходи Вадим.
— Док еще тут?
— Да Данил Сергеевич Быка штопает.
— Эту отведи пусть посмотрит. — указывая на меня лишь легким взмахом головы. Потом в "Лесное" отвезешь.
— А с двумя другими что делать?
— Дракона к проотцам. А шлюху… Если Славик груз до Стамбула не укомплектовал то бардели Турции пополнит Лирнейская гидра. Если товар уже ушел, то пустишь в расход вместе с пацаном.
— Ясно.
— Нет! Пожалуйста… Не убивает их. Умоляю. Я сделаю все что прикажете.
— Ты как брат? — раздались взволнованные голоса, появившихся в дверном проеме друзей.
— Жив, на зло врагам. — улыбаюсь, увидев их обеспокоенные рожи.
— Охуели суки. — прорычал Малыш сгребая меня своими медвежьими лапами.
— Живучий сукин сын. — резюмирует Егор и хлопнув меня по плечу, спешит заменить Малыша.
— Ну все хорош. Мамочки. — бормочу протестующе, но не так то просто угомонить эту парочку.
— Это ж блядь та…, что на пленке…, сигналку и камеры в клубе вырубает. — напрягается Волкодав заметив девушку.
Ася отступает мне за спину и я чувствую, как ее рука вцепляется в мою штанину.
И тут случается форменый пиздец. Внутри меня просыпается гребаный защитник. И я блядь, чертов параноик, готов кинуться на друга… До смешного. Из-за кого? Из-за дряни пытавшейся накормить мной червей.
Душу этот порыв в зародыше, отвешивая себе огромный, мысленный подзатыльник. Злюсь.
Сука, только этого мне не хватало. Откуда это блядь вообще? Что за хуйня? Сжал кулаки с такой силой, что хрустнули кости.
— Вадим, уведи… — подталкиваю эту майскую революцию к главе своей службы безопасности.
— Лирнейских дружков ее пока не трогать, дополнительные указания на их счет получишь позже. — Так и хочется прочистить уши. Я сам блядь не верю в то что это говорю.
Пацаны раступились пропуская моего начбеза и этот парадокс моей больной головы, изрядно напуганый злобными рожами моих парней, и ставший моей раковой опухолью.
— Мы чего-то не знаем? — вопрашающе приподнимая бровь и с горящим интересом в глазах решил уточнить Малыш, видимо заметив на моем лице табло со словом ИДИОТ выведеное огромными буквами.
— Пошли в кабинет. — игнорирую вопрос и закрывая тему прохожу мимо, к выходу, делая вид что не замечаю их перекошеные недорозумением лица.
Малыш поднялся с дивана, подошел к бару, плеснул на дно бокала виски и отдав его мне сказал:
— Лирнейкие пошли по беспределу. Нужно наказать сук… Иначе вся шваль скоро головы поднимет.
Подведя итог своей речи, протягивает другой стакан Егору.
— Без базара брат, но этот беспередел кто-то очень хорошо организовал. Думаю у гидры кишка тонка так залупаться. Тут кто-то более серьезный вызов бросает — оргументирует Волкодав, делясь своими рассуждениями.
— Я согласен с Егором. — говорю, прокручивая в голове инфу, а глаза остывают на дне бокала. — Слишком много несостыковок и уровень не Лирнейский. — делаю выводы.
— Ну и кто это тогда мать вашу?
— Думаю это Хасановские. Пока вы с Волкодавом брали Берлин, я им на юго-восточном направлении кислород перекрыл. А точнее заблокировал их поставки товара через подконтрольную нам территорию. Батый пытался со мной договорится, предлагал мне процент с продаж, а я отказал. Видать, обиделся. И решил яйцами тряхнуть.
— Будем кастрировать, чтоб не тряс. — опракидывая в себя содержимое своего стакана припечатывает Малыш.
— Ответка сейчас нужна. Ребята волнуются. — бросает Волкодав оседлав стул.
— Будет им ответка — такая, что все проблюются.
Выехал на дорогу… меня встретила темнота, которую прорезали только огни ночного города. Врубил громкость стереосистемы на максимум, открыв окно и вдыхая полной грудью воздух.
Хотелось размозжить себе череп, чтобы задавить в зародыше мысли, которые начали оплетать меня ядовитым плющом. Продержался километра три. По итогу ломая панель и сыпля отборным матом развернул тачку и рванул в Лесное.
Припарковался злой как черт. Даже ухабистое бездорожье не выбило из моей головы эту мелкую дрянь.
— Геру ко мне. — рычу сквозь зубы. А охрана заявляет, что Геры блядь нет. Что
