Ознакомительная версия.
— Я тебе письма буду писать, бабушка…
— Из Парижу? Письма? А что, давай! Я Лизке буду относить, чтоб ейная Дашка мне их вслух читала. Пусть Лизка завидует. А то Дашка замуж за хохла собралась, так Лизка вся исхвасталась, будто тоже внучка за границу едет… А какая Хохляндия заграница? Никакая и не заграница…
Так, в разговорах, пришли они домой, и Таня засуетилась лихорадочно с ключом, слыша доносящиеся из-за двери телефонные трели. Ворвавшись в прихожую, схватила трубку, заговорила отрывисто:
— Да! Да, все хорошо! Да, завтра вылет… Да, Павел помог… Встретят? А где? А как, как меня узнают? Хорошо, поняла… Стоять и ждать… Да, поняла, сами подойдут… Скажут, от вас… Я все поняла, Ада! До свидания, до завтра…
Раньше аэропорт Таня только в кино видела. Текла себе по экрану нарядная толпа, никуда не торопясь, будто праздник праздновала. Красивые женщины непринужденно тащили за собой элегантные чемоданы на колесиках, мужчины на ходу улыбались в свои прижатые к уху телефоны, между ног детишки сновали туда-сюда…
На деле все оказалось совсем не так. Или, может, то кино просто обманчивое какое было. Войдя с улицы в здание аэропорта, она, оробев, встала в сторонку и постояла на входе минут десять, чтоб хотя бы опомниться для начала, привыкнуть немного к пугающей суете людского беспорядочного движения и шуму многоголосья. Потом взяла себя в руки, стала потихоньку по сторонам посматривать, соображая, куда ж ей пойти правильно. А когда глаза понемногу освоились, стало очень даже заметно, что никакого хаоса здесь и нету, а, наоборот, присутствует определенная некая упорядоченность и направленность в этих людских потоках, образующих в своем движении что-то похожее на спирали и стихийные пробки-фонтанчики. И женщины красивые с чемоданами на колесиках в этом движении попадаются, и мужчины с телефонами…
Подумав, Таня решила продвигаться в сторону большого светящегося и мигающего на все лады щита, где и сконцентрировалась вся основная часть улетающего народу. Перекинув Отю на другую руку — затекла совсем от тяжести — и подхватив с пола сумку, она смело вступила в людской поток и направилась в сторону этого мелькания-мигания, решив, что именно там и сообразит дальше, что к чему. Не успела она и голову поднять к этому щиту, чтоб рассмотреть там все хорошенько, как вдруг услышала рядом с собой голос женщины, обращавшейся, видимо, к своему спутнику:
— Смотри, Левушка, вон наш рейс… Три ноля двадцать шесть, Париж…
— Точно… — откликнулся Левушка. — Пойдем, Ленусик…
Таня незаметно скосила глаза на Левушку и Ленусика, не веря еще своему счастью. Это ж и ее тоже рейс — три ноля двадцать шесть! Она вчера весь вечер билет этот голубенький вдоль да поперек рассматривала — и время вылета, и номер рейса наизусть выучила… Да она просто сейчас за ними пристроится, и никаких проблем! Только надо сфотографировать эту парочку глазами понадежнее, приметы особенные запомнить… Хотя можно и не напрягаться — и без того парочка приметная. А Левушка этот вообще будто бы для нее только и старался, чтоб она в толпе его не потеряла — вон какие штаны клоунские в яркую клеточку напялил — глаза режет. И курточка такая смешная, короткая совсем, да еще и с меховым воротником, как у бабы… И Ленусик Левушкин не хуже — та еще расфуфыра приметная. Волосы розовые, как у куклы, пальто распахнутое длинное, чуть по полу не волочится, а юбки будто и вообще нет — одни голые ноги высовываются. А сколько на ней всяких штучек наверчено! И так все бренчат-звенят на ходу, что на звук этот идти можно, глаза закрыв. Вот и хорошо. Вот и молодцы ребята, Ленусик с Левушкой, и спасибо вам за приметность вашу…
Так и ходила Таня за странной парочкой, держась в отдалении, пока в самолетное кресло не села. И в туалет их проводила, и у киосков всяких постояла, по-шпионски одним глазом уставясь в витрину, а другой скосив на желто-синие Левушкины штаны. Что они делают, то и Таня делала. Встали в какую-то очередь, и она встала. Билеты достали — и она достала. И через железки какие-то пробежала, и сумку так же во что-то сунула, и та у нее на глазах куда-то поехала… Только тут, с сумкой, неувязочка у нее вышла. У Левушки с Ленусиком чемоданы уплыли по широкой ленте куда-то, а к ней девчонка в голубой рубашечке вдруг привязалась как банный лист:
— У вас же ручная кладь, берите с собой в салон…
— Что? — округлила на нее испуганно глаза Таня, боясь задержаться и отстать от Левушки с Ленусиком, шустро побежавшим уже в другую очередь. — Я не поняла, простите, что надо делать?
— Сумку, говорю, в багаж вам не стоит сдавать! Или все-таки будете?
— Да… Нет… Ой, а можно с собой ее взять, да? Ой, тогда я возьму, конечно…
Подхватив сумку и перекинув быстро Отю на другую руку, она кинулась догонять своих нечаянных спасителей. И успела, слава богу. И прислушалась, чего они говорят такое…
— Сколько бабок будем показывать? — спросила тихо и небрежно Ленусик у Левушки.
— Ну, скажи, что тысячу везешь… — также небрежно, будто отмахнувшись, ответил ей Левушка. — Сейчас таможенникам вообще это по фигу…
«О чем это они? — опустив Отю на пол, стала лихорадочно соображать Таня. — О деньгах, что ли? Может, спросить? Неудобно как-то. И так вон Ленусик оглянулась и посмотрела на меня очень уж подозрительно…»
Додумать свою мысль до конца Таня так и не успела — отвлеклась на Отю, который, почувствовав под ногами твердую землю, шустро побежал куда-то в сторону. Пока она его ловила, пока встала на свое место за клетчатыми Левушкиными штанами, уже и очередь ее подошла…
Молодой красивый мужчина в строгой форменной одежде взглянул ей в лицо бесстрастными и холодными голубыми глазами, будто полоснул ими наотмашь — отчего-то аж сердце зашлось от страху. Так и колотилось мелкой трусливой дробью, пока он документы ее изучал — и паспорт, и папочку с Отиными бумагами. Не отрывая от них глаз, спросил вроде бы равнодушно:
— Валюты сколько с собой везете?
— Простите… чего? Чего я везу? Не поняла я… — совсем растерялась Таня.
— Да денег с собой сколько, он спрашивает… — подсказал ей нетерпеливо из-за спины раздраженный женский голос. — Вот уж воистину, пусти Дуньку в Европу…
— А, денег! Ой, вы знаете, у меня денег с собой много… У меня десять тысяч с собой…
— Чего — десять тысяч? — поднял на нее свои голубые глаза таможенник. — Евро? Долларов?
— Нет, почему евро… У меня рубли… Десять тысяч рублей…
Кротко и звонко всхохотнула в наступившей секундной паузе давешняя подсказчица из очереди и захлебнулась, топя рвущийся наружу смех в вежливом покашливании. Таможенник взглянул на женщину строго, потом досадливо — на Таню.
Ознакомительная версия.
