Ознакомительная версия.
– Ой, не усложняй, Ниночка! И никогда не придирайся к словам, не будь занудой! Что ты привязалась к этому – комфортно, некомфортно.
– Да как ты не можешь понять, что не бывает нормальной женщине комфортно в таких отношениях! Она же… Она будто выслуживает себе предложение руки и сердца этими комфортными условиями совместного проживания, понимаешь? Старается, бедная… Может, подсознательно, но изо всех сил старается, чтобы… Чтобы… А, да что объяснять, все равно не поймешь… Просто это очень обидно, Никит…
Нина хлюпнула носом, но постаралась не заплакать. Расправила плечи, отвернулась к окну, гордо вытянув шею. Она и сама понимала, как глупо сейчас выглядела в глазах Никиты. Нет, чего ее вдруг понесло-то?.. Само как-то вырвалось. Бессознательно. Но сказанного назад не воротишь…
– Нин… Ты что, это серьезно говоришь? Ты и в самом деле… так полагаешь? Не ожидал от тебя… Прямо анахронизм какой-то, ей-богу… Я совершенно точно знаю, что все мои знакомые девчонки, которые живут в гражданском браке, и близко никакого штампа в паспорте не хотят…
– А как ты можешь знать совершенно точно? Они что, тебе исповедовались? Точно он знает, главное…
– Ну… Они так говорят по крайней мере!
– Они врут, Никит. Боятся показаться несовременными. А на самом деле все замуж хотят. Все хотят семью, штампа в паспорте, детей! Причем детей от любимого мужчины, заметь… Да, как в той глупой песенке! Я хочу от тебя сына, и я хочу от тебя дочку! И точка! Это такая жизненная женская правда, Никит, никуда от нее не денешься. А штамп в паспорте – это вовсе не анахронизм! Это прежде всего проявление доверия и уважения к любимой женщине… Я очень, очень тебя люблю, Никита. И надеюсь, ты меня тоже любишь… Ведь любишь?
– Да. Люблю. Но…
– А если мы любим друг друга, почему я не могу всего этого хотеть? Это же так просто по сути… Я ничего у тебя не выпрашиваю, просто говорю как есть! Я хочу знать, что дальше со мной будет, чего мне ждать! Или ничего не ждать! Мне правда нужна, Никит… Да, я простая, не богатая и не богемная, я выросла в пролетарской семье, не получила высшего образования и не нравлюсь твоей маме…
– Да с чего ты взяла?! Она что, тебя чем-то обидела?
– Нет! Нет… Но… Я не могу этого тебе объяснить…
Все. Нина почувствовала, выдохлась. Слезный комок победно добрался до горла, сдавил его мертвой хваткой. Теперь все, не отпустит. Сопротивление бесполезно. И плечи уже затряслись, и лицо поехало в слезной судороге…
– Эй, Нинуль… Ты чего… Ты плачешь, что ли?
Никита затормозил резко, свернул на обочину, а потом потянулся к Нине, обхватил за плечи, отер горячей ладонью слезы со щек:
– Ну, ну… Все же хорошо, малыш…
– Я не малыш. Я старше тебя на целый год…
– Да, да. Ну, не плачь, пожалуйста. Я тебя очень, очень люблю. Все будет хорошо, малыш. Все у нас будет… Да у нас и сейчас все есть…
– Что у нас есть? Ничего у нас нет!
– Но как же? У нас есть наш общий дом…
– Это ты съемную квартиру называешь домом?
– Ну да… Знаешь, я иногда думаю, что наша съемная хата мне больше дом, чем родительский… Нет, правда. Мне очень хорошо с тобой, Нин… Только… Как бы это сказать… Я не готов пока к большему. Ну, боюсь, что ли… Одним словом, ты полюбила обалдуя, как выражается моя маман…
– Конечно, ты обалдуй… – пристроив горячую слезную щеку в его ладонь, проговорила Нина, громко всхлипнув. – Заставляешь меня все время мучиться… То исчезаешь, то телефон отключаешь… Знаешь, как я в такие моменты себя чувствую? Сколько раз уже порывалась вещи собрать… Где ты, что с тобой, я же не знаю! А главное – с кем! Тебе же наплевать! Тебе же просто комфортно со мной, и все!
– Ну, прости, прости меня, малыш. Да, согласен, часто поступаю по-свински. Но… Знаешь, как раньше говорила моя бабушка? У нашего Никитки, мол, сердце не злое, но ветреное. Ветер у меня в сердце пока гуляет, понимаешь? Наивный эгоизм… Но ведь ты сама полюбила меня – такого…
– Да. Теперь и расплачиваюсь… – тихо вздохнула Нина, всхлипнув напоследок. – Ладно, ветреное сердце, поехали домой…
– Поехали. А телефон я больше не буду отключать, обещаю. И один, без тебя, больше никуда не пойду. Только вместе. Все будет хорошо, малыш. Ну, успокоилась?
– Да. Поехали. Устала я сегодня, жуть как… Спать хочу.
До дома ехали молча. Никита изредка протягивал руку, крепко и горячо сжимал ее пальцы. А «Русское радио», воркуя голосами ведущих, наяривало свои песенки. Всякие. И сложные композиции, и неприхотливые мотивчики сродни «дочке и точке». А говорят, «в одну телегу впрячь не можно коня и трепетную лань»! Наверное, еще как можно, если жизнь заставит…
В постели окончательно примирились, досыта насладившись друг другом. Никита был старательно нежен, и это смущало немного Нину, будто она выпросила эту старательность своими слезами… А он будто вину заглаживал. На самом-то деле ведь нет никакой вины! А есть недовольство собою, что не сдержалась, выскочила с обидами. Ох, глупая, ведь так вообще можно все, все испортить!
Никита потом уснул, как младенец, а Нине не спалось. Лежала, смотрела в потолок, думала свою грустную думу. И опять сожалела, что затеяла тот разговор в машине. Нет, смешно же она выглядела со своим сермяжным ханжеством! На, возьми меня в жены, я так этого хочу… Ты не готов, да, милый? Ну что ж, я понимаю, я потерплю, конечно же, потерплю…
Стыдоба. По сути, после такого разговора уважающая себя женщина должна какие-то правильные выводы делать. Или разрывать отношения, если не устраивают, или… А что – или? А вот не знает она – что! Прежней-то легкости уже не будет в их жизни, это ж понятно… Всегда теперь этот разговор между ними будет тенью стоять…
Хотя скорее всего Никита о нем забудет, думала Нина. Или сделает вид, что забыл. Фу, как нехорошо на душе, как неловко…
Наверное, эта неловкость тоже из разряда ханжеских комплексов. Мамины гены, будь они неладны! А куда от них денешься, если с детства тебе внушают эти домостроевские постулаты вроде «нельзя до свадьбы» и «не дай бог в подоле нам с отцом принесешь»! Вот Таточке, например, наверняка ничего такого не внушали… Оттого она такая свободная, раскрепощенная. Ей и в голову не придет заявлять кому-либо – женись на мне…
А раньше Нине казалось, что она тоже свободна. И что ханжеские родительские внушения к ее свободе никакого отношения не имеют. И девственность свою долго сохраняла вовсе не из ханжества, а вопреки… Потому что сама так хотела. А на деле оказалось – не так! Значит, недалеко от материных наставлений ушла…
Нина вздохнула, перевернулась на живот, уткнулась лицом в подушку. Надо спать, спать, иначе от собственных рефлексий можно с ума сойти! Если долго над этой темой витать страданиями, можно вообще самооценку до нуля опустить! Хотя она у нее и без того, наверное, на нуле. А от нуля решений не принимают… Будет утро, будут и решения. Вот встанут с Никитой утром, и она скажет – ухожу. Люблю тебя до безумия, но ухожу! Потому что другая я, как оказалось. Да, ты прав, анахронизма во мне много, генно-модифицированного маминого ханжества. Что я ним поделать могу? Прости, уж какая есть, другой не буду…
Ознакомительная версия.
