Ознакомительная версия.
Келли сглотнула подступивший к горлу комок и убрала за ухо прядь непослушных волос.
– Может быть, – неуверенно пробормотала она. – То есть ты пытаешься сказать, что я поступаю неразумно и несправедливо?
– Нет, – выдохнул Алекос. – Я лишь пытаюсь показать тебе, что я всегда остаюсь виноватым. Что бы я ни делал – все может быть понято превратно. Если ты хочешь найти умысел в моих действиях – ты его всегда отыщешь.
– Ты ставишь все с ног на голову для того, чтобы я почувствовала себя виноватой. Но ничто из твоей речи не объясняет твоего грубого поведения вчера за ужином. Ты практически уничтожил того парнишку! Мне не нравятся насилие и жестокость.
– А мне не по душе мужчины, которые пытаются флиртовать с моей женщиной.
– Ты такой собственник?
– Я грек, – опасно улыбаясь, сказал Алекос. – И да, я собственник. День, когда я буду лишь улыбаться, глядя на то, как ты заигрываешь с другим, станет днем гибели наших отношений.
Невольно восхищаясь этим чисто мужским обозначением своей территории, Келли почувствовала, как мощно бьется в груди ее сердце.
– Я вовсе не флиртовала с другим мужчиной. Даже не наслаждалась его компанией, – писклявым голосом сообщила она, чувствуя разлившуюся по телу слабость от вида мускулистого тела Алекоса. – Если хочешь услышать правду, он был самым скучным и льстивым человеком, которого я когда-либо встречала.
Его глаза опасно заблестели.
– Ты смеялась и улыбалась. Я никогда не видел тебя более счастливой.
– Ты сказал мне, что это должна быть очень важная деловая встреча. Я подумала, что ты хотел, чтобы я была вежлива! К тому же ты был так нежен со мной: назвал виллу нашим домом, а не своим, так что я подумала, что в наших отношениях наметился прогресс, и…
– Нашим домом? – переспросил Алекос.
Келли лишь пожала плечами:
– Так ты назвал это место: «наш дом». От этого мне стало тепло и приятно на душе.
– Тепло и приятно на душе? Ты чувствуешь то же самое, помогая кому-нибудь, ведь так? – изумленно спросил он, проводя рукой по волосам, а Келли между тем взволнованно думала, могут ли люди, столь разные по своей натуре, понять друг друга.
– Эти слова как бы говорили, что мы пара, – пробормотала Келли, пытаясь объяснить свои чувства. – Влюбленная пара. Я правда думала, что все шло очень хорошо, поэтому и была так счастлива. А когда я счастлива – я улыбаюсь.
Привлеченный откровенным признанием, Алекос внимательно на нее посмотрел.
– Я посчитал, что ты была счастлива из-за того мужчины, – ревниво произнес он.
– Я была счастлива из-за тебя, – ответила Келли, нервно теребя простыни в руках. – Но не спеши гордиться собой, потому что мое счастье длилось недолго. За ужином ты вел себя абсолютно отвратительно. И я почувствовала себя недооцененной, учитывая то, как я старалась угодить тому человеку ради тебя.
– Ради меня? – переспросил Алекос.
– Ты говорил, что это важная встреча. Я отчаянно старалась быть вежливой и приветливой с твоими гостями и не подвести тебя. И у меня все хорошо получалось, пока ты не произнес ту фразу о ребенке.
Вспомнив, как она в одиночестве покинула ресторан, оставив Алекоса разбираться с гостями самостоятельно, Келли огорченно закрыла лицо руками:
– Теперь мне плохо и стыдно. Что само по себе ужасно, учитывая тот факт, что девяносто процентов вины висит на тебе.
– Полностью согласен, – подтвердил Алекос.
Безмерно удивленная его словами, Келли взглянула на него сквозь пальцы.
– Ты согласен? – не веря своим ушам, переспросила она.
– Да, я был невнимателен в тот вечер. До того, как ты мне все объяснила, я и понятия не имел, что ты могла неправильно интерпретировать мое нежелание обсуждать ребенка с незнакомыми людьми, – произнес Алекос, срывая с себя галстук и бросая его на пиджак. – Я не ложился всю ночь, обдумывая, как я могу убедить тебя в том, что я хочу и тебя, и ребенка.
Отвлекшись на вид черных завитков, заметных в вороте рубашки Алекоса, Келли вздохнула.
– Ты не ложился? О, бедняжка, ты, должно быть, так устал. Возможно, тебе лучше пойти отдохнуть.
– Сон не входит в число моих приоритетных задач в данный момент. Гораздо важнее разобраться в сложившейся ситуации, – ответил Алекос и подошел к креслу, на которое он сбросил разнообразные свертки. – Я думаю о ребенке. И чтобы доказать тебе это, я принес эти свертки: я покупал их на протяжении нескольких недель, но боялся, что если отдам их тебе, то ты воспримешь это превратно, – продолжал он, взяв в охапку яркие свертки и смущенно улыбаясь. – Но похоже, что, не отдав тебе их, я все равно все испортил, так что больше нет смысла ждать.
– Что в них? – спросила Келли, с восхищением уставившись на гору блестящих подарков в руках Алекоса. – Если это украшения, то тебе явно нужна более крупная девушка, чем я, чтобы носить все это.
– Это не украшения. Здесь нет ничего для тебя. Я купил эти подарки для нашего малыша.
Келли изумленно уставилась на кучу, ярко упакованных, свертков.
– Я… Я беременна только около двух месяцев. Мы еще не знаем, какого пола будет малыш… – промямлила она.
– Я зря купил все это? – спросил, напряженный до предела, Алекос. – Я могу отнести их обратно.
– Нет. Не надо, – поспешно ответила Келли. Когда она считала, что Алекос просто вычеркнул малыша из своей жизни, он на самом деле покупал ему подарки. – Ладно, теперь я чувствую себя действительно ужасно, – призналась Келли, и Алекос одарил ее хитрой улыбкой.
– Я не пытался заставить тебя чувствовать вину, – хрипло произнес он. – Я пытался сделать тебе приятное. Это не так легко, как я думал.
– Благодарю. Теперь я чувствую себя еще хуже. Что ты купил?
– Открой и посмотри, – ответил Алекос, аккуратно перекладывая цветастые свертки на кровать.
– Их так много. Я же жду одного малыша, а не шестерню, – протянула она, глядя на все это разнообразие.
– Я ходил по магазинам пару раз во время пребывания в Афинах, – смутившись, сказал Алекос, расстегивая еще одну пуговицу на рубашке. – Вполне возможно, что я слегка увлекся.
Келли подняла первый сверток, который оказался большим и бесформенным. Сорвав оберточную бумагу, она вытащила огромного коричневого медведя с красным бантом.
– О, он просто великолепен, – искренне восхитилась она.
– Я подумал, что если куплю медведя с голубым бантом, то ты разозлишься на меня за то, что я хочу только мальчика, а если с розовым бантом, то, если родится мальчик, нам придется сменить бант… – принялся объяснять Алекос, но вскоре осекся, посмотрев на лицо Келли. – Так что я подумал, что красный бант будет в самый раз. Что ты об этом думаешь?
Ознакомительная версия.
