— Прогуляемся немного?
— Как хочешь.
Матео помог ей выйти и взял за руку.
— Ты не спросила, где мы остановимся.
Стараясь показать беспечность, которой не ощущала, Стефани спросила:
— Остановимся здесь?
— Я бы не отказался от такого времяпровождения с тобой, но… мои мама и бабушка ждут нас.
— О! — Такого поворота женщина никак не ожидала. — И ты подумал, что мне может не понравиться такая идея, потому что?..
— Потому что в Италии мужчина только тогда приглашает синьору познакомиться с семьей, когда имеет в отношении нее серьезные намерения. Если ты, Стефани, не готова к такому, только скажи, и я договорюсь о гостинице. Я так и хотел поступить вначале, но, когда мама с бабушкой узнали, что я привезу тебя в Лукку, они поняли, что в моей жизни появилась не просто женщина, что ты важна для меня, как никто другой. И поэтому попросили, чтобы мы остановились в нашем доме. Что ты чувствуешь по этому поводу?
Что она чувствовала? Была польщена, испытывала страх! От ощущения вины у нее заболело сердце. Матео предлагал ей больше, чем она могла надеяться. Но что будет, когда он узнает о ее обмане? Захочет ли находиться с ней под одной крышей, когда она расскажет о Саймоне? Захочет ли вообще видеть ее?
— Ты колеблешься, — пробормотал он, нежно проводя пальцем по ее щеке. — Не слишком ли много я взял на себя? Не слишком ли скоро?
— Нет, — покачала головой Стефани. — Я очень тронута великодушием твоей семьи.
— Тебе следует знать, что моей матери шестьдесят шесть лет, а бабушке восемьдесят семь.
— А это имеет значение?
— Они старой закалки, поэтому мы должны будем спать в разных спальнях.
Нельзя будет лежать в объятиях Матео всю ночь? Нельзя будет заниматься с ним любовью, пока оба не насытятся, а потом, немного отдохнув, проснуться и снова заниматься любовью? Ведь только это могло ее спасти от гнева Матео и заставить простить ее.
Слезы брызнули из глаз Стефани.
Увидев у нее в глазах разочарование и неправильно истолковав его причину, мужчина принялся ее успокаивать.
— Не плачь, tesoro, сокровище, не плачь! Мы найдем другой способ быть вместе. — Матео принялся осыпать ее лицо поцелуями. — Вот здесь… сейчас. Мы можем здесь насладиться друг другом. Пошли со мной, Стефани.
Несмотря на возникшее желание, Стефани горячо возразила:
— Нет! Кто-нибудь может увидеть…
— Никто не увидит, — успокаивал Матео.
— Но ведь это частная собственность, а люди здесь считаются с такими предупреждающими знаками.
— Тогда как мы оказались здесь? — Он снова поцеловал ее и сам ответил на свой вопрос: — Потому что нам разрешено. У меня есть специальное разрешение.
Прикосновения губ и звука хриплого от желания голоса было достаточно, чтобы Стефани безоговорочно сдалась. Закат окрасил небо малиновым светом, все вокруг пестрело желтыми и красными цветами. Тихий шепот волн, разбивающихся о берег, смешивался с замолкающим щебетанием птиц.
Стефани чувствовала себя словно в райском саду. Она дрожала от предвкушения, когда Матео снимал с нее одежду и гладил ее обнаженную кожу. Отдалась восхитительному чувству, когда он проник в нее.
Матео взглянул в ее глаза и спросил:
— Знаешь, почему я бросил тебя тогда? Знаешь, Стефани?
— Да, — ответила она. Это слово было подобно вздоху. — Я хотела большего, чем ты мог дать.
— Неправильно, tesoro, сокровище. — Матео дразнил ее своими движениями, чувствуя ответную реакцию. — Потому что я испугался чувств, которые ты разбудила во мне, эмоций, которых я не мог контролировать.
Она вцепилась пальцами в сильные плечи, подняла бедра ему навстречу.
— Ты не был готов, Матео, — выдохнула она.
— А сейчас я готов, — прохрипел он.
Обхватив ногами его талию, Стефани полностью отдалась поглотившему ее чувству. Что бы ни было у них в прошлом, какие бы неудачи ни ожидали их в будущем, этот момент был единственно правильным, честным и прекрасным, и ей безумно хотелось сохранить его в памяти навсегда.
Стефани поймала себя на мысли, что хочет от Матео ребенка. Еще одного! И когда их тела слились во взрыве кульминации страсти, она испытала краткое, но острое чувство потери оттого, что он, как всегда, принял меры предосторожности.
Правда, разум вернулся к ней достаточно быстро, и Стефани испытала благодарность, что хотя бы Матео проявил ответственность и предусмотрительность. Но, увы, недостаточно быстро, чтобы не произнести слов, которых больше нельзя было сдержать.
— Я люблю тебя, Матео, — прошептала Стефани. — Я очень тебя люблю!
— Ты вся дрожишь, Стефани, — с беспокойством произнес он.
— Нет, — попыталась возразить она.
— Да! — Матео принялся лихорадочно собирать ее одежду. — Позволь мне помочь тебе одеться.
Вся похолодев, Стефани тихо спросила:
— Ты слышал, Матео, что я сказала?
— Я слышал. — Мужчина помог ей застегнуть блузку.
— И это все, что ты можешь ответить? — Ее голос был глух.
— Ты удивила меня, вот и все. — Матео говорил словно совершенно незнакомый человек. Стряхнув песок с ее юбки, он тоже принялся одеваться.
Уязвленная таким равнодушным ответом, Стефани спросила:
— Для тебя было бы лучше, если бы я молчала?
— Конечно, нет, — возразил он. — Какой мужчина не пожелал бы услышать эти слова от женщины?
— Очевидно, ты!
— Не так, Стефани. Я просто не верю, что ты сказала это всерьез.
— Как ты можешь сомневаться?! — вскрикнула она.
— Мне кажется, ты мне не доверяешь. Что-то тебя гложет. Вот когда ты по-настоящему произнесешь: «Я люблю тебя», я буду безмерно счастлив услышать это. — Матео вздохнул и обнял ее за плечи. — Все не так, как раньше, Стефани. На этот раз я не сделаю тебе больно.
В ее глазах потемнело.
— А если я сделаю тебе больно, — еле выдавила она.
— Ты не сделаешь. В тебе нет ничего, что может причинить боль.
О, милостивый Боже! Ей надо было рассказать все сейчас. Но… она не могла. Стефани хотела сначала прожить эти несколько драгоценных дней, прежде чем его глаза потемнеют от гнева, а голос станет холодным и далеким, и ему уже будет все равно, любит она его или нет, потому что Матео будет испытывать к ней лишь отвращение и ненависть!
Когда Стефани увидела, что Матео небрежно называл фамильным домом, самообладание покинуло ее.
Она ожидала чего-нибудь маленького и симпатичного, похожего на его коттедж на острове; представляла себе его мать и бабушку в черном, как приличествует итальянским вдовам; почти видела, как они с беспокойством ожидают возвращения любимого, единственного сына и внука, который представит им женщину, способную занять в его сердце их место.
