— А я помню, что мы говорили об ужине.
— На этот раз плачу я, — быстро произнесла она. — Кстати, не стоило тогда, в «Спруте», целиком оплачивать наш счет.
— Не стоит благодарности, — ехидно сказал Остин. — И запомни, пожалуйста, что я никогда не ем, не пью и даже не езжу на такси за счет женщины.
— Значит, я плачу за себя.
— Как скажешь, самостоятельная моя. Тебе бы в феминистки податься. Ты стала бы безусловным лидером.
— И почему мне не смешно? Наверное, потому, что ты тоже плохой комик.
— Нет, просто у тебя нет чувства юмора.
— Неужели еще совсем недавно у меня было замечательное настроение? — пробормотала Дженна.
— Я рекомендую стейк, — словно не услышав ее слов, сказал Остин.
— Ты уверен, что его здесь хорошо готовят?
— Да, потому что в этом ресторанчике я ем всегда, когда гуляю по торговому центру.
— Вот теперь я верю в то, что ты не любишь ничего менять.
— Я бы и рад, но мне так комфортнее.
— Почему тогда это правило не распространяется на женщин?
— А что тебе известно о моих женщинах?
— Только то, что их слишком много.
— Тебя это задевает?
Она делано рассмеялась.
— А должно?
— Ну не знаю. Судя по твоему неестественному смеху, я все же оказался прав, — сказал он и уткнулся в меню.
Дженна скрипнула зубами от досады. Он снова морочит ей голову! И его магия почему-то опять начала действовать! Остин был слишком красив, чтобы оставаться к нему равнодушной.
— Так, говоришь, стейк хорош?
— Чудный!
Дженна на сей раз еле удержалась, чтобы не рассмеяться. У Остина был острый язык и отличное чувство юмора. Его, как и любого человека, можно вывести из себя, если постараться. Однако он, конечно, тоже в долгу не останется. Дженна гадала, почему он в «Спруте» предпочел сбежать, а не попытался отплатить ей той же монетой.
Они сделали заказ и снова остались один на один. Дженна старательно отводила взгляд, а Остин наверняка нарочно продолжал на нее пялиться. Наконец она не выдержала.
— У меня тушь размазалась?
— Нет.
— Помада?
— Все у тебя в порядке с макияжем.
— Тогда почему ты так на меня смотришь?
— Ты смущаешься?
— Если честно, то да.
— И почему же?
— Я не привыкла к такому пристальному вниманию.
— Я по-другому не умею.
— Умеешь. Я знаю.
— Откуда?
— Я очень наблюдательная.
— Вранье. Ты абсолютно не разбираешься в людях и их мотивах.
— Расскажи мне лучше о женщине, от которой ты сбежал.
Он наклонился вперед, протянул руку и сжал ее ладонь. Дженна вздрогнула, но руки не отняла.
— Милая, ты заметила, что все время переводишь разговор на тему моих женщин? Дай-ка угадаю. На самом деле ты от меня без ума. Поэтому страшно ревнуешь. И потому постоянно мне грубишь.
Она нашла в себе силы спокойно улыбнуться и ответить:
— Ты привык, что все визжат от восторга при виде тебя, верно? Ну, так вынуждена тебя огорчить. Я не вхожу в число твоих поклонниц.
— Я тебе не верю.
— Твои проблемы. — Она хладнокровно стряхнула его руку.
— Как подобрать ключ к твоему сердцу, Дженна? У тебя оно вообще есть?
— Сердце есть, а замочная скважина в нем — вряд ли.
— А я попробую отыскать.
— Ну и зачем это тебе?
— Хочу знать, что ты на самом деле чувствуешь.
— Я вся как на ладони. Ничего не скрываю. Ни от кого не прячусь. Никем не притворяюсь.
— Я буду очень разочарован, если это на самом деле так. А вот и наши стейки!
Дженна была рада тому, что можно какое-то время ничего не говорить. Она уже начала уставать от их словесного пинг-понга. К тому же Остин лидировал.
Однако он умудрялся ее смущать и во время трапезы тоже. Она постоянно чувствовала на себе его взгляд, и от этого мясо застревало у нее в горле. Дженна страшно боялась подавиться и потому ела медленно и совершенно не чувствовала вкуса. И все же ей не хотелось, чтобы ужин быстро закончился. Она старалась понять, почему Остин вообще заговорил с ней, когда встретил. После их ссоры в «Спруте» она была уверена, что он при следующей встрече (если таковая вообще произойдет) даже не поздоровается. И вот Дженна ужинает в его компании. Он острит, ехидничает, но все же, вроде бы не сердится на нее. Остин либо тоже хорошо прячет свои эмоции, либо действительно не держит на нее зла.
А если верен последний вариант, возникает закономерный вопрос: почему он ее так быстро простил? Она унизила его, оскорбила, вынудила спасаться бегством. А Остин, как ни в чем не бывало, пригласил ее на ужин и даже умудрился остаться вежливым.
— Ты все еще хочешь поговорить о женщинах, которые были в моей жизни? — неожиданно спросил он.
Прежде чем ответить, она сделала глоток вина, чтобы появилось время обдумать его вопрос.
— Мне гораздо интереснее слушать о тех, кто есть сейчас.
— На данный момент я свободен, — с легкой усмешкой ответил он.
— Ну, день-то еще не закончился.
— Соглашусь с тобой, — кивнул Остин. — Кто знает, может быть, когда я поеду провожать тебя до дома, ты пригласишь меня на чашку кофе и, оказавшись наедине, мы сольемся в экстазе...
— И не мечтай.
— Так вот о женщинах. — Он не стал развивать опасную тему возможной близости с Дженной. — Ты не поверишь, но их было не так уж много.
— Сотни четыре-пять? — смеясь, предположила она. — Действительно, еще есть к чему стремиться.
Он улыбнулся и качнул головой, словно какие-то его подозрения подтвердились.
— Слухи о моей сексуальной активности сильно преувеличены.
— Насколько сильно?
— Раз в десять.
Дженна быстро сосчитала.
— Значит, число твоих любовниц едва-едва перевалило за пятьдесят.
— Откуда ты берешь эти цифры? — с невольным раздражением, которое удивило Дженну, спросил Остин.
— Да я же видела, сколько вокруг тебя вьется женщин.
— Но, не со всеми же я сплю!
— И по какому же принципу ты выбираешь любовниц?
— Прежде всего, они должны быть интересными собеседницами, — заявил он.
Дженна фыркнула.
— Ты с ними в постели о смысле жизни разговариваешь? А я-то, глупая, думала, что вы занимаетесь сексом.
— И такое бывает. Перейдем ко второму пункту. Для того, чтобы меня заинтересовать, женщина должна казаться недоступной. — И он пристально посмотрел на нее.
— Открою тебе страшную тайну. Некоторые женщины не просто кажутся недоступными, они являются таковыми на самом деле.
— Это ты о себе?
— Да хотя бы.
— Кто внушил тебе мысль, что ты выглядишь, как недосягаемая мечта?
— Пытаешься меня оскорбить?
— Нет, вернуть на землю.
