— Да пошла ты со своими правилами! — Алина вскочила с кровати и заметалась по комнате.
— Как ты разговариваешь с матерью? — опешила Лора Александровна.
— Как хочу, так и разговариваю! Это моя жизнь, понимаешь, моя!!! И я буду жить так, как мне хочется! И делать то, что я посчитаю нужным! Я, а не ты!!! — Алина схватила сумку и принялась лихорадочно запихивать в нее какие-то вещи. — Не нравится?! Пожалуйста, я могу уйти! Мне есть куда!!!
Лора Александровна беспомощно смотрела, как дочь кружит по комнате.
Когда Алина, набив сумку вещами, двинулась к двери, Лора Александровна загородила ей дорогу:
— Ты никуда не пойдешь!
— Пойду! — выкрикнула Алина.
Лора Александровна поймала ее взгляд, полный ненависти. Несколько минут дочь и мать смотрели друг на друга. Одна — с вызовом в ненавидящих, горящих глазах, вторая — со слезами, злостью и тоской... Алина вздернула подбородок, поправила на плече сумку. В Лоре Александровне как будто что-то сломалось. Плечи ее устало опустились, она стала даже как-то меньше ростом.
— Подожди, — негромко сказала она. — Пожалуйста... Ты можешь делать все, что ты хочешь, только не уходи... Мне будет очень плохо одной, без тебя...
Алина швырнула сумку в угол, порывисто шагнула к матери и обняла ее.
— Прости меня, мама... Но я действительно уже взрослая...
— Я знаю, — невесело улыбнулась Лора Александровна, и по щекам ее потекли слезы.
— Не плачь, — растерялась Алина.
— Я не буду, — мотнула головой Лора Александровна. — Очень трудно понять, что твой ребенок уже вырос... — Она немного помолчала. — Скажи мне... кто он?
Алина напряглась:
— Художник.
— Ты с ним...
— Мама, я не хочу разговаривать на эту тему! Или мы опять поругаемся!
— Хорошо, — сникла Лора Александровна. — Просто ты меня пойми, я же беспокоюсь...
— Он очень хороший человек, — сказала Алина.
— Кем ты собираешься работать?
— Натурщицей.
— Кем?!
— Господи, мама, ты как будто монахиня из монастыря! Будут студенты рисовать мои портреты, что в этом плохого?
— Я не знаю... — растерянно сказала Лора Александровна. — Натурщица... Это звучит почти так же, как проститутка.
— Не знаешь — не говори! Это такая же работа, как все остальные! Может быть, даже труднее! Посиди-ка полчаса без движения!
— Ты что, уже пробовала?
— Да. Я принесу домой портрет, который мне подарили. И ты сама все увидишь.
Лора Александровна собиралась еще что-то сказать, но в этот момент зазвонил телефон. Алина схватила трубку.
— Я слушаю, — обыденно сказала она, но голос ее тут же изменился: стал нежным и каким-то обволакивающим. — Привет! Я уже соскучилась... Да, все в порядке...
Лора Александровна вошла в свою комнату и прикрыла за собой дверь. Устало опустилась на диван. Она сидела и слушала воркующий Алинкин голос, и ей было страшно. За дочь, за себя, за их будущее...
На следующий день Алина действительно привезла портрет. Втащила его в комнату, радостно размотала оберточную бумагу.
— Смотри! — торжественно заявила она и повернула холст к матери.
Лора Александровна никогда особенно не увлекалась живописью, но то, что портрет был сделан рукой настоящего мастера, она поняла сразу. Она никогда не видела свою дочь такой, какой ее увидел этот загадочный художник. Алина была красива. Она была не просто красива — она была прекрасна. Лора Александровна почувствовала, с какой любовью и нежностью был написан этот портрет. Это просто сочилось с холста, проникая в душу смотрящего и пробуждая в ней давно забытые чувства...
— Нравится? — спросила Алина, пристально следящая за реакцией матери.
— Очень... — призналась Лора Александровна. — Он действительно талантлив...
— Я хочу его повесить над кроватью, — сказала Алина. — Поможешь?
Немного суматошной возни с гвоздями, молотком и разметкой стены — и портрет поселился в самом центре. По-хозяйски. Как будто был здесь всегда.
— Это только первый, — сказала Алина, любуясь. — Он еще напишет.
— Это рисовал человек, который уже много в жизни повидал, — уверенно сказала Лора Александровна. — Сколько ему лет?
Алина моментально закрылась, как улитка в раковине.
— Какая разница!
— Он гораздо старше тебя, я права? — осторожно настаивала Лора Александровна.
— Я же сказала, какая разница! — снова ушла от ответа Алина. — Мне с ним интересно! Я таких людей еще не встречала.
— Может быть... Может быть, ты как-нибудь нас познакомишь?
— Я подумаю.
— Как его хоть зовут-то?
— Глеб, — сказала Алина, и по тому, как прозвучал ее голос, Лора Александровна поняла, что ее дочь влюблена. Влюблена по уши.
— Вадим, ты не забыл, что мы сегодня идем в Дом художника? — Ирина стояла в проеме двери, как всегда подтянутая, одетая в дорогое вечернее платье.
Вадим Сергеевич поднял голову от бумаг:
— Это обязательно?
— Я тебе говорила об этом еще неделю назад! Сегодня открывается выставка работ лучших художников города. Нас пригласил сам мэр, и ты не можешь просто так отказаться! Это будет, по меньшей мере, невежливо.
Вадим Сергеевич поморщился: еще один потерянный вечер. Снова надевать костюм, улыбаться, говорить банальные вещи и чувствовать себя полным болваном.
— Ты же знаешь, я в этом ничего не понимаю.
— По-моему, с тобой в последнее время что-то происходит. Ты не хочешь рассказать, что именно? — В голосе Ирины звучали стальные нотки.
— Я просто устал.
— Хорошо. — Ирина едва скрывала раздражение. — Я уже позвонила Сергею, он заедет за нами через полчаса. Пожалуйста, не задерживайся!
Когда закрылась дверь за женой, Вадим Сергеевич в сердцах отшвырнул от себя бумаги. Собака Нелька подняла голову со своего неизменного половичка и вопрошающе взглянула на хозяина. Но даже преданность в собачьих глазах раздражала. Больше всего на свете хотелось бухнуться в кровать с любимой книжкой, а не тащиться на эту нелепую выставку только потому, что нельзя, видите ли, обидеть господина мэра, чтоб ему ни дна ни покрышки!
— Вадим! У тебя осталось двадцать минут! — раздался голос Ирины.
— Иду уже! — обреченно откликнулся Вадим Сергеевич и, вздохнув, стал облачаться в выходной костюм.
Алина уже два часа крутилась перед зеркалом. Она перемерила кучу платьев, сменила несколько причесок и в конце концов просто распустила свои прекрасные волосы, слегка подвив их концы. Лора Александровна молча наблюдала за действиями дочери.
— Ты надолго? — наконец произнесла она.
— Сегодня в Доме художника выставка открывается, меня Глеб пригласил, — сказала Алина, снимая очередной наряд. — А мне даже пойти не в чем!
