— Сегодня в Доме художника выставка открывается, меня Глеб пригласил, — сказала Алина, снимая очередной наряд. — А мне даже пойти не в чем!
— По-моему, это платье очень даже ничего... — робко предположила Лора Александровна.
— Мам, ты просто не видела, в каких нарядах туда приходят! Я себя чувствую гадким утенком! Ни одного приличного вечернего платья!
Лора Александровна посмотрела на расстроенную дочь, потом, что-то решив, скрылась в своей комнате.
— Возьми, — сказала она, вернувшись через минуту, и протянула дочери белый пакет. — Я надевала его всего несколько раз. Тебе должно быть хорошо.
Алина недоверчиво приняла пакет из рук матери и вытащила из него содержимое.
Короткое, черное, расшитое серебром бархатное платье с открытой грудью привело Алину в несказанный восторг и даже заставило вскрикнуть. Моментально облачившись в этот наряд, Алина уставилась в зеркало. Платье сидело идеально, полностью обтягивая ее точеную фигурку.
— Прелесть какая! Почему я его никогда не видела?
— Его подарил мне твой отец. Двадцать лет назад. Для того, чтобы я выглядела не хуже, чем другие...
— Ты ходила на приемы? — удивилась Алина.
— Я никогда их не любила, — призналась Лора Александровна.
— Как это может не нравиться? — еще больше удивилась Алина. — Это же так здорово!!! Там бывают такие люди!!!
— Для меня всегда самым главным человеком был твой отец. Твой отец и ты... Больше мне никто не был нужен...
— Ты ничего не понимаешь, мамочка! — Алина не могла отвести глаз от своего отражения в зеркале. — Серебряные босоножки будут к нему очень кстати, да?
— Да, — кивнула Лора Александровна, понимая, что дочь ее совсем не слышит: она слишком занята мыслями о предстоящем вечере. — Во сколько ты вернешься?
— Мамочка, я не знаю. Но ты не переживай, Глеб проводит меня.
— Хорошо, — вымученно улыбнулась Лора Александровна. — Только ради бога, если будешь задерживаться — позвони.
— Обещаю, — кивнула Алина, легко чмокнула мать в щеку. — Все, я убежала. Пока.
— Пока. — Лора Александровна закрыла за дочерью дверь.
Дом художника находился в самом центре города. Алина приехала чуть раньше назначенного времени, но Глеб уже ждал ее у входа.
— Ты потрясающе красива! — Он приобнял ее за талию и очень нежно поцеловал. — От тебя невозможно отвести глаз.
— А ты и не отводи, — улыбнулась Алина.
— Сегодня вместо картин я весь вечер буду смотреть только на тебя.
— Так я тебе и поверила, — притворно нахмурилась Алина и тут же, не удержавшись, крутанулась вокруг своей оси. — Правда здорово?
— Правда, — серьезно отозвался Глеб. — Ты самая красивая девушка на свете!
Они вошли в подъезд и поднялись на второй этаж по огромной мраморной лестнице.
— А что там выше? — задрала голову Алина.
— Там тоже мастерские. Ты сегодня еще там побываешь. После выставки.
— Интересно... — Алина даже зажмурилась от удовольствия.
Большой зал — огромные окна, высоченный потолок с лепниной — был полон народа. Глеба тут же заметили. К нему подходили какие-то люди, жали руку, говорили приветственные слова, с любопытством разглядывая стоящую рядом с ним Алину.
— Дочь? — услышала она за своей спиной.
— Не похоже... По-моему, у него сыновья...
— Потрясающе красивая девчонка!
— Алинка, Глеб, привет! — подлетела к ним Тамара, завернутая в какой-то невообразимый шелк бело-серо-черного переливающегося цвета. — Как дела?
— Я документы из института забрала, — сообщила подруге Алина. — Пойду к вам работать.
— Этим все и должно было закончиться. Ты меня даже не удивила, — улыбнулась Тамара. — Ладно, меня там Игорь ждет, после на фуршете поболтаем!
И Тамара величаво удалилась.
— Вот стрекоза! — качнул головой Глеб.
Алина жадно разглядывала висящие на стенах картины, некоторых художников она уже узнавала по работам, по манере письма. В одном из углов висели произведения Игоря, который в данный момент давал интервью какому-то телеканалу. Половину левой стены занимали работы Виктора Ильича — тот писал морские пейзажи. На его картинах море бурлило и играло, тосковало и пело, ждало моряков и топило корабли... Неожиданно возник Михаил Иванович, галантно приложился к ручке Алины и подвел ее к своим скульптурам, вырезанным из дерева. Здесь были лешие и красавицы, лесные чудища и ведьмы, причудливые игрушки и украшения. В правом углу зала Алина увидела свой портрет, который Глеб забрал у нее пару дней назад, клятвенно пообещав вернуть после выставки. У портрета собралась небольшая кучка людей, до Алины долетали обрывки слов:
— Высокий уровень...
— Совсем новый стиль...
— Хорошая техника...
Коротко стриженная девица в черных кожаных штанах и с микрофоном в цепких пальцах с ярко-зелеными ногтями возникла прямо перед Алиной и Глебом.
— Центральный канал, новости культуры. Господин Разумов, несколько слов, пожалуйста! Что вы скажете о новых течениях в современной живописи?
Алина хотела отойти в сторонку, но Глеб осторожно удержал ее за локоть. Так она и стояла рядом с ним, улыбаясь в камеру, пока он отвечал на вопросы.
— Спасибо, — кивнула девица и унеслась дальше, таща за собой оператора, как привязанную собачку.
— Глеб Владимирович! — К ним приближался, в обществе шикарно одетой пары, молодой человек — его лицо было знакомо Алине, но имени она не помнила. — Разрешите вам представить. Это — Ирина Михайловна, переводчик и ваша давняя поклонница. А это ее муж — Вадим Сергеевич, самый лучший хирург в нашем городе!
— Очень приятно, — склонил голову Глеб.
У Алины перехватило дыхание и потемнело в глазах. Перед ней стоял — как же она не узнала его сразу? — отец со своей женой. В голове моментально всплыла картинка: Алина сидит во дворе большого дома с башенками, а из машины выходят двое — мужчина и женщина: высокие, красивые, темноволосые.
«Смотри, какая милая девочка!» — словно наяву прозвучал в ушах Алины низкий женский голос.
А отец при этом съеживается, становится меньше ростом, отворачивается и торопливо входит в подъезд, словно никакой Алины для него не существует вовсе и она значит для него не больше, чем бродячая собачонка, от которой обычно отмахиваются с небрежной досадой...
Алина изо всех сил вцепилась в рукав Глеба. Глеб удивленно взглянул на нее, потом положил свою ладонь поверх ее руки, слегка погладил по пальцам: спокойно, девочка, все в порядке. Алина моментально осмелела и нацепила на лицо самую откровенную из своих улыбок, гордо подняв голову.
Вадим Сергеевич потерял дар речи. Ирина что-то говорила Глебу, рассыпаясь в комплиментах, изъявляла желание приобрести какую-нибудь из картин, а Вадим Сергеевич не мог отвести глаз от черного, расшитого серебром Алининого платья. На какое-то мгновение, с самого начала, ему показалось, что не было этих двадцати лет и перед ним стоит его Лорка, единственная и любимая, одетая в платье, которое он купил ей на свой первый гонорар за статью, — стоит неуверенная и испуганная, потому что никогда не любила шумные вечеринки... Наваждение исчезло, когда дочь вскинула на него глаза. В них светился вызов. Вызов и ненависть. Вадим Сергеевич не выдержал ее взгляда. Алина надменно улыбнулась и повернула голову в сторону Ирины Михайловны.
