Улыбка Мэтта стала шире.
– Даже пользующиеся дурной славой гангстеры когда-то стареют.
Нахмурившись, Лили продолжила:
– Отец Конроя и его дядя несколько лет зарабатывали себе тем, что показывали туристам место убийства. Люди до сих пор считают отверстия от пуль в стене. Одна из девушек Конроя влюбилась в местного парня, и они построили дом отдыха рядом с тем местом, где парни дяди Уиллиса зарабатывали свою славу. Вам, должно быть, интересно, что Конрой думает на этот счет.
– Возможно, сожалеет, что сидел в тюрьме, а не стриг купоны с туристов. Сколько там было насчитано фальшивых отверстий от пуль?
Скрестив ноги, Лили начала покачивать одной ногой, что моментально привлекло его внимание к ее распахнутому халату.
«Никогда не надо недооценивать силу воображения».
– Уверена, что много, – согласилась Лили, когда Мэтт перевел взгляд на ее лицо. Она улыбнулась, заметив, как он нахмурился. В конце концов, он не был совсем холодным. – Но прекратите издеваться надо мной. Знаете, вы уж слишком серьезный.
Мэтт вдруг сделал смешную гримасу.
– Не смотрите на меня так. Я уверена, что вы умеете иногда расслабляться и адекватно реагировать на шутку. Так скажите мне: когда мистер Хокинс решает хорошо провести время, куда он идет?
Бросив на стол ручку, Мэтт слегка повернулся к Лили. Его нога коснулась ее ноги, и Лили замерла, чувствуя, как ее бросает в жар.
«Хорошо. Значит, она не такая холодная, какой старается казаться…»
– Он вынимает из холодильника банку пива, садится в кресло и включает телевизор.
– Неужели бедняжка никуда не выходит, чтобы немного развлечься?
– Он иногда ходит в бар с друзьями, катается по озеру на яхте, играет в травяной хоккей или ходит в кино. Фактически Мэтт Хокинс живет очень скучной жизнью, когда не играет роль секретного агента.
– Мне нравится парень с чувством юмора, особенно когда он изображает самоуничижение.
– А мне нравится леди, которая так легко бросается словами.
Лили усмехнулась: «Неужели он тоже флиртует? Хоть немного?»
– Готова поспорить, что вы человек веселый, когда не на работе.
– Большую часть времени я работаю. Столько разных дел, что я почти всегда занят.
«Возможно, это не флирт. Возможно, он просто старается быть вежливым», – разочарованно подумала Лили.
Мэтт не отводил взгляда, и в тусклом свете его лицо казалось грубее. Лили вдруг вспомнила предупреждение Пиппы, которое, в свою очередь, напомнило ей о другом.
– Кстати, в субботу я иду на костюмированный вечер.
– Я знаю. – Мэтт выглядел немного удивленным от такой смены разговора. – И?..
– И если вы собираетесь меня туда сопровождать, я хочу, чтобы вы были соответствующе одеты.
– Хорошо.
– Я не хочу, чтобы вы вели себя как телохранитель. Там будет много важных людей, людей, на которых я хочу произвести впечатление. Не могли бы вы взять на себя роль моего сопровождающего?
– Если вы этого хотите, – ответил Мэтт, немного подумав. – Вы моя хозяйка.
– Мне бы не хотелось, чтобы меня замучили расспросами. – Мэтт понимающе кивнул, и она добавила: – Я позабочусь о вашем костюме. Здесь не будет проблем; я знаю, чего хочу.
– Боюсь даже спрашивать.
Лили рассмеялась, заметив беспокойство в глазах Мэтта.
– На мне будет платье двадцатых годов и туфли Роуз…
– Почему?
– Потому что туфли печально известной подружки бандита привлекут ко мне больше внимания, а для моей работы это очень важно.
Не говоря уже о том, что они просто потрясающие, хотя немного маловаты Лили. К концу вечера у нее будут болеть ноги.
– Во всяком случае, мне кажется забавным, что вы будете играть роль наемного силача, обольстителя. Костюм гангстера в узкую полоску, мягкая фетровая шляпа, узконосые ботинки… гвоздика в петлице. Что вы скажете на это, дружище?
Мэтт слабо улыбнулся и замолчал. Встревоженная, Лили поняла, что обидела его, хотя и не знала почему. Он продолжал молчать, а она ждала ответа, уверенная, что он откажется. Мэтт пожал плечами и наконец сказал:
– Все, что угодно. Для меня это не имеет значения.
Все еще не понимая его настроения, Лили спросила:
– Вы умеете танцевать?
– Вальс, фокстрот и несколько других бальных танцев. – Мэтт снова наклонился к кофейному столику и взял ручку. Красноречивый жест, говорящий о том, что ему надо работать. – В школе телохранителей мы учились танцам факультативно.
Лили с подозрением посмотрела на Мэтта:
– Я вам не верю.
– Но это правда. – Губы Мэтта изогнулись, словно он хотел улыбнуться, но не мог себе этого позволить. – Откровенно говоря, я хорошо танцую.
– Докажите это.
– Лили…
– Осчастливьте вашу клиентку. Помните – клиент всегда прав. Довольный клиент…
– Хорошо-хорошо, – прервал ее Мэтт и вскочил на ноги. – Я готов.
Он вышел на середину комнаты, глаза его потемнели, подбородок отливал синевой от короткой щетины, расстегнутый ворот рубашки позволял видеть черные курчавые волосы на груди. На нем все еще была портупея с пистолетом в кобуре. Мэтт поманил к себе Лили пальцем:
– Идите сюда.
По телу Лили вдруг пробежал холодок. Ей захотелось стать безрассудной. Она приняла брошенный им вызов, хотя внутренний голос все время твердил: «Будь осторожна… думай, думай!»
– Хорошо. – Лили с вызовом вздернула подбородок. – Докажите мне.
– Близкая позиция или на расстоянии?
– Как угодно.
– Никогда не обманывайте телохранителя, тем самым вы только теряете время.
– Близкая позиция, – с вызовом произнесла Лили. – Я предпочитаю более традиционную.
Мэтт привлек Лили к себе, и, когда он взял ее правую руку в свою левую, у нее перехватило дыхание.
Его поза была абсолютно совершенной. Да и сам он был само совершенство.
Их разделяли какие-то шесть дюймов. Лили подняла глаза и встретилась с его взглядом – пристальным, проницательным и спокойным.
– Но у нас нет никакой музыки, – заметила Лили.
– А зачем она нам? – Слегка наклонившись вперед, от чего она непроизвольно отшатнулась, Мэтт замурлыкал: – Бум-тик-тик… бум-тик-тик…
Лили рассмеялась и грациозно сделала первый шаг, подчиняясь его движениям.
– Бум-тик-тик?
– Так лучше запоминается.
От его дыхания у Лили защекотало за ухом, а по телу пробежала легкая дрожь. Под тонкой ночной рубашкой ее соски затвердели от болезненного желания. Она вдруг осознала, что почти раздетая и их отделяет друг от друга лишь узел на поясе ее халата.
И его «упаковка». Портупея, или «оснастка», как он изволил выразиться, – потертая, темно-коричневая, пахнущая кожей. В том, что Лили танцует с человеком с пистолетом на бедре, было что-то не совсем обычное.
