Неожиданно она вздрогнула от воспоминания. И все ее тело вспыхнуло. Сон! — подумала она, гладя на кукол круглыми, остановившимися глазами.
Сон? Да сон ли это был? Может быть, она всетаки пошла к нему в лунатическом трансе и Гедеон взял те «, что она сама, не сознавая, предлагала ему?
Этого Марина не знала. Девочка, которой она себя считала, такого бы не сделала. Но женщина, растревоженная в тот вечер ласками и поцелуями, могла пойти к Гедеону в поисках того, чего так жаждало ее тело.
К горлу снова подступила тошнота, и она закрыла глаза руками. Неужели это случилось?
Дверь отворилась, и Гравди спросил взволнованно:
— Что такое? Голова сильнее болит? Может быть, позвонить доктору?
Марина вытерла глаза и медленно опустила руки.
— Нет, все в порядке. — Глубоко вздохнула и спросила: — Он уехал?
Гранди заколебался, она видела, что сейчас он соврет.
— Значит, не уехал? — спросила она резко.
— Как бы я хотел выгнать его вон! — Дед бормотал, злясь на свою телесную немощь. — Если б я был моложе, да и руки не были бы такими бесполезными… — Его вялые руки напряглись на коленях, как бы желая схватить Гедеона за горло. — Он отказался уезжать, и я ничего не могу поделать.
— Я поговорю с ним, — сказала Марина, что-то решив про себя.
— Что ты! Нет! Марина… — Дед смотрел на нее с ужасом, как на безумную.
— Я поговорю с ним, — сказала она спокойно и холодно. — И тогда он уедет.
Гранди попытался переубедить ее, но тщетно. Она только смотрела, и в конце концов он вышел, а она осталась сидеть и ждать, глядя в окно на утренний свет, который казался ей тьмой без края.
Марина хотела навсегда избавиться от Гедеона, и хотя у нее не было сомнений в мудрости такого решения, оно означало новую боль сейчас и в будущем. Но боль стала привычной для нее в прошлом, значит, она сможет жить с ней и теперь. Уход Гедеона будет для нее примерно тем же, чем были для дедушки больные руки: потерей истинного счастья и смысла жизни. Злую шутку сыграла с ними жизнь — для расправы она использовала то, что было им дороже всего.
Марина услышала шаги и напряглась, ведь она не услышит их больше никогда в жизни. Он бежал, прыгая через ступеньку, и она чувствовала, как он торопится к ней. Он стоял в дверях и глядел на нее несколько секунд, потом подошел к кровати своей изящной, какой-то хищной походкой, опустился на колени и поднес ее руки к губам.
— Уезжай-ка ты, Гедеон, — сказала она тихо. Он вскинул черную голову, темные глаза уставились на нее.
Но прежде, чем он начал говорить, она продолжила тем же ровным тоном:
— Я не хочу тебя больше видеть. Уезжай и больше не возвращайся. Подавай на развод, или я это сделаю, мне все равно. Но я хочу, чтобы это кончилось.
— Послушай, Марина, — начал он, но она прервала его, покачав головой:
— Нам не о чем говорить.
— Дай мне объяснить тебе, — начал он снова, но Марина опять прервала:
— Ничего не надо объяснять.
— Неужели? — Он стоял, возвышаясь над ней, лицо его стало жестким. — Тогда почему же ты не даешь мне говорить?
— Не хочу больше вранья.
— Я никогда тебе не врал!
— Да? — Она опустила голову. Всего секунду звучал в ее голосе сарказм, но Гедеон сразу напрягся и переступил с ноги на ногу.
— Нет, — бросил он в ответ, — никогда. То, что ты увидела в тот день, было моей первой встречей с Дианой с тех пор, как я полюбил тебя.
Это было первое признание в любви, которое она услышала от Гедеона, но оно не принесло ей счастья. Марина ждала его все время, пока была замужем, представляя, какое облегчение и радость придет вместе с ним. Сейчас она не чувствовала ничего, кроме холодной тоски.
— Какая разница, сколько раз это случалось. Одного вполне достаточно. — Она теперь смотрела прямо на него, глаза ее были полны презрения.
— Да ведь ничего не было, — оборвал он ее. — Сверх того, что ты видела. Диана поцеловала меня, а не я ее.
— Не войди я в эту минуту, разве этим бы ограничилось, — сказала она, брезгливо изогнув губы.
— Послушай меня, — проговорил Гедеон, опускаясь на кровать и крепко беря ее за плечи. Темные глаза его горели. — Ты должна мне верить.
— Я никогда тебе больше не поверю. — Ее глаза отвечали ему ледяной холодностью. — Я не хочу тебя видеть. Все кончено.
— Нет, не все.
Она заметила в нем какую-то расчетливую мысль. Она так хорошо знала все выражения, которые принимало его смуглое, твердое лицо, что ей не трудно было понять, о чем он думает. Он вспоминал, как она потянулась к нему в эти дни, глаза его заблестели, лицо смягчилось.
— Вчера ночью у меня создалось совсем другое впечатление, — сказал Гедеон хрипло, и взгляды их встретились. Теперь она знала наверняка, что то, что произошло в его спальне, не приснилось ей. Она пошла к нему, как наркоман за наркотиком, и он взял ее, хотя знал, что она не в себе.
Марина изо всех сил оттолкнула его и отвернулась, чтобы избежать чувственных губ.
— У тебя нет никакого права! — воскликнула она сердито.
— У меня есть на это все права, — заверил он, и лицо его не предвещало ничего хорошего. — Ты пришла, потому что хотела меня, как я — тебя, как я всегда буду тебя желать. — Его рука скользнула вдоль шеи, сильные пальцы добрались до мягких серебристых волос и стали нежно их перебирать. — Дорогая моя, я еле пережил этот год, я так скучал по тебе, что не могу передать. Поэтому я и приехал, хотя Гранд и просил меня оставить вас в покое, пока ты ничего не помнишь. Я должен был тебя увидеть, хотя бы издалека. Я жил одними воспоминаниями.
— Ты должен бы уже привыкнуть, — заметила она едко и услышала, что у него даже дыхание прервалось.
— Нет! — воскликнул он, протестуя, и она поняла, как глубоко он задет, и обрадовалась, да, обрадовалась тому, что он страдает, как сама страдала раньше, как предстояло ей мучиться в будущем. Когти любви достали наконец Гедеона и вонзились глубоко. Марина видела это и ликовала.
— Уходи, — повторила она. — Ты мне больше не нужен. Все кончено.
Гедеон медленно поднял голову, на лице появилось выражение опасного спокойствия.
— Черт возьми, — пробормотал он непослушными губами, — с тех пор, как я сюда приехал, ты много раз доказала мне, что ты моя.
Что она могла возразить? Гедеон вошел к ним как незнакомец, и с момента его появления она снова начала в него влюбляться и скрыть этого не могла. Спрятавшись в мире снов, она продолжала любить его точно так же, как любила его прежде и любит теперь. Инстинкт не предостерег ее, и без тени сомнения она пошла ему навстречу, ее не остановило странное чувство близости, возникавшее иногда.
— Ты просто бессовестно воспользовался тем, что я ничего не помнила, — яростно обвиняла она.
