— Черт побери, Мария, далеко не все лесбиянки придерживаются столь радикальных взглядов, — возразила Лори. — Для многих из нас большое значение имеют карьера и имидж. И наша частная жизнь… она должна быть действительно частной.
— Однако Эллен Дедженерес это не остановило! — парировала Мария.
— Я не занимаюсь комедийными телесериалами!
— Ну и тем лучше! Потому что ты меня больше не увидишь! — Мария рванулась к двери, но Лори успела схватить ее за руку.
— Это же «Оскар», Мария, — мягко сказала она. — Я мечтала о нем всю свою жизнь! Только представь, что это для меня значит! Я буду сидеть в зале с самыми знаменитыми в Голливуде людьми. Назовут мое имя, и я выйду на сцену. И все будут радоваться и приветствовать меня.
— Ну и пусть все они приходят и живут тут с тобой! — отрезала Мария. Она запрокинула голову, истерически расхохоталась и затопала ногами. Затем ворвалась в спальню, схватила чемодан и начала яростно запихивать в него одежду.
— Ты можешь вернуться на следующей неделе, — сказала Лори. — Сразу после того, как я дам интервью «Персонэлити».
— Нет уж, спасибо! — выпалила Мария. — Скорее буду жить с родителями, чем с женщиной, которая стыдится нашей любви.
— Но я вовсе не стыжусь, — ответила Лори. — Просто не могу рисковать такими вещами, как интервью для журнала. Я хочу сказать, оно прогремит на всю Америку и…
— Ты, верно, забыла, что в этой Америке живу еще и я! — огрызнулась Мария, громко захлопнув крышку чемодана и устремляясь к входной двери.
Не следовало покупать ей диск с «Вестсайдской историей», подумала Лори и, проклиная себя, бросилась вдогонку за Марией.
— Это же ради рекламы, черт побери! И мой пресс-секретарь сама нашла мне парня из офиса, чтобы вывел меня в свет пару раз, просто для приличия!
Мария поставила чемодан на пол и вновь обернулась к Лори. Говорила она на сей раз спокойно.
— Выходит, это по милости твоей пресс-секретутки я должна шляться как беспризорная, пока какой-то жеребец будет лапать тебя на публике, да?
— Но он вроде бы вполне приличный парень… — робко пробормотала Лори.
— Знаешь, в чем твоя проблема? — холодно спросила Мария. — Ты так долго проработала в кино, что действительно начала верить рекламе. Так вот, сегодня вечером, когда начнешь по мне тосковать, почему бы тебе не взять журнал «Пипл», не обернуть его вокруг твоего вибратора и не оттрахать саму себя этой ложью, которой живешь! — И она с грохотом захлопнула за собой дверь.
Эмбер распахнула дверцу холодильника и застыла в изумлении. Все шоколадные плитки «Хааген-Даз» исчезли неведомо куда, не говоря уже о «Милки вэй» и ее любимых хлопьях. То же самое случилось вчера с запасами растворимого сока и овсянки. Эта женщина сжирает все подчистую, кроме разве что почты, с горечью подумала Эмбер.
Из гостиной доносились звуки музыки. Старый альбом, запись группы «Дуби бразерс». Шейне очень нравились их песни, а также вообще все длинноволосые усатые рок-музыканты начала семидесятых, на это время пришлись лучшие годы ее молодости.
— Bay, вау, слушай музыку! — кричала мамаша, размахивая бокалом с коктейлем.
«Есть ли хоть какой-нибудь выход из этой ситуации?» — мрачно думала Эмбер, входя в спальню и захлопывая за собой дверь. После очередного скандала она перестала разговаривать с матерью в надежде, что та наконец не выдержит и съедет. Но она ошибалась. Похоже, Шейна твердо вознамерилась остаться. И уйдет она только при условии, если выбьет из дочери требуемую сумму. Эмбер уже начала подумывать, не нанять ли ей вышибалу.
Все бесполезно, решила она. Даже если удастся откупиться от матери сейчас, та через несколько месяцев все равно вернется и потребует еще больше. Лучше уж пустить все на самотек, молчать и ждать, пока мамаше не надоест, и тогда она сама отвалит. А пока что…
Пока что есть только один способ немного сбросить напряжение. Эмбер выдвинула ящик тумбочки, засунула руку поглубже и принялась шарить в поисках заветного пакетика из серебряной фольги. Но пальцы натыкались лишь на заколки для волос и флакончики с жидкостью для снятия лака.
Окончательно разнервничавшись, она выдвинула ящик целиком, поставила его на стол, а потом вывалила все содержимое на постель. Так, три презерватива, смятая полупустая пачка «Мальборо лайт», спички, коробочка «Тик-так» и аудиокассета «Мосты округа Мэдисон». И никакого героина.
Эмбер кинулась в гостиную и набросилась на Шейну, которая раскачивалась в кресле под звуки «Лучшие хиты Бостона» с бокалом водки с тоником в одной руке и сигаретой в другой.
— Ты зачем рылась в моих вещах в спальне, а?!
— Что ты, дочурка, дорогая! О чем это ты!
— Ты прекрасно знаешь, о чем. Мой героин исчез.
— Вот что я скажу тебе, милая. — Шейна глубоко затянулась сигаретой с марихуаной. — Я не позволю своей родной дочери привыкать к наркотикам!
— Хватит вешать мне на уши эту лапшу в стиле Нэнси Рейган! — воскликнула Эмбер.
— Никакая это не лапша, я совершенно серьезно, дорогая. Ты сама не понимаешь, с чем играешь. — Шейна выпустила длинную струю пахнущего марихуаной дыма.
Эмбер почувствовала, как по спине у нее побежали мурашки, а ноги точно приросли к полу.
— Куда ты его дела?! — вскричала она.
— Высыпала в овсянку, которую ела на завтрак, — хихикнула Шейна. — И знаешь, мне очень понравилось, даже не ожидала!
Так вот, значит, как! Мать не гнушается рыться в ее личных вещах! Для нее не существует ничего святого!
— Хорошо, мама, — прошипела Эмбер. — Мне придется выскочить ненадолго, раздобыть себе дури. И чтоб к тому времени, как вернусь, духу твоего тут не было!
— Ты не посмеешь…
— Очень даже посмею! — рявкнула Эмбер. — И повторяю: если не уберешься к моему приходу, я позвоню своему адвокату и попрошу его раздобыть ордер, чтобы выдворить тебя в судебном порядке! — И Эмбер, подобно Марии, с грохотом захлопнула за собой входную дверь.
В ту же секунду Шейна бросилась к телефону и стала набирать номер, который запомнила еще давным-давно: «1-800-Справочная».
Фиона сидела на диване, обитом кожзаменителем, и чувствовала, что ягодицы, словно смазанные клеем, прилипли к обивке. Она смотрела прямо перед собой и видела на стене бронзовую модель автомата «Узи» и обложку журнала «Солдат удачи» в рамочке. То были единственные предметы, призванные как-то оживить крошечный душный офис на Голливудском бульваре. Напротив восседал громадный неповоротливый мужчина, самыми примечательными чертами которого являлись конский хвост на затылке и пиратская повязка на одном глазу. Он говорил вещи, которые ей вовсе не хотелось слышать.
