— Я и это снесу, — приложил руку к сердцу провинившийся. — Это страшная кара. Страшнее было бы только обещание зацеловать меня до смерти.
— Но-но! — погрозила пальцем Анна Петровна. — К таким жестокостям я еще не готова. А сейчас бросьте свою лопату — и немедленно чистить картошку. И главное — лук! Из всех кухонных дел я действительно ненавижу только два этих процесса. И обещаю, что в процессе остального я вас задействую только на работах по выносу мусора и отходов производства. Я не из тех хозяек, что на кухне только дают распоряжения, сами в это время занимаясь маникюром и обсуждением последних событий по телефону с подругами.
Пока Кирилл Ильич разбирал пакеты и приступал к очистке картошки, Анна еще раз заглянула в ванную комнату, чтобы критическим взглядом оценить себя и, если что не так, исправить недочеты.
«А что, еще вполне себе!» — усмехнулась она, глядя в зеркало. Тонкие черты лица, нос чуть длинноват, но в юности это было гораздо ужаснее, четко очерченные губы, брови, которые никогда не надо было выщипывать, высокий чистый лоб, немного скуластая, как истинная славянка. Голубые глаза слегка покраснели, веки чуть припухли ото сна — пройдет через полчаса. Морщинки возле губ и глаз — ну так что ж, извини, Давно не девочка, седьмой десяток разменяла. Чуть вьющиеся волосы до плеч — она никогда не признавала очень коротких стрижек, которые начинали делать себе многие женщины, как только им переваливало за сорок. Седые пряди на висках и надо лбом в темно-русых локонах смотрелись пикантно, и она никогда не думала их закрашивать. Шея, конечно… Самый выдающий возраст орган. Анна давно, с незапамятных еще времен, предпочитала темные водолазки и джемпера с высоким воротом, как и сегодня. Они подчеркивали форму ее шеи — длинную, тонкую. И прятали неизбежно появляющиеся с возрастом морщины. Зато к фигуре претензий быть не могло никаких. Она сохранилась в первозданном виде — статная, но стройная, с благородной осанкой. О-хо-хо! Мы еще молодым сто очков вперед дадим!
«Ой, старуха, старуха! Что это ты задумала? — спросила сама себя Анна, которой почему-то совсем расхотелось называть себя Петровной, глядя в зеркало в свои собственные, загоревшиеся озорным, и даже чуть шальным, огоньком глаза. — У тебя внук вот-вот девчонку в дом приведет, а ты туда же!»
«К черту все!» — она встряхнула волосами, подмигнула бесшабашно зеркалу и побежала на кухню, где Кирилл вел битву с картофелем.
Через полчаса, когда дым на кухне стоял коромыслом, Кирилл Ильич был решительно и бесповоротно изгнан с территории, где свершалось священнодействие приготовления пищи, «куда-нибудь на улицу, снег чистить». Приказание он исполнил безропотно, со смешанным чувством. Ему, с одной стороны, хотелось подольше побыть рядом с этой женщиной, наполнившей его дом движением, смыслом, а с другой стороны, хотелось в одиночестве осмыслить то, что с ним и его жизнью происходило.
Анна с улыбкой смотрела в окно, как он механически двигает лопатой по уже вычищенной дорожке, весь погруженный в свои думы. В это время на плите что-то резко и громко зашкворчало, она охнула и кинулась исправлять недоразумение. На улице послышался шум мотора, хлопнули двери автомобиля, но Анна Петровна не обратила на это никакого внимания. В Москве она привыкла, что вокруг постоянно ездят машины и хлопают двери.
А вот Кирилл Ильич при приближении чужого автомобиля остановил свои символические движения лопатой и стал внимательно наблюдать за незваными гостями.
Черный внедорожник, что в народе, не заморачиваясь, «оптом» называют «джипами», медленно полз по дорожке между дачами, явно ища какую-то цель. Возле участка Кирилла Ильича машина остановилась, и из нее выбрались два человека. Один, здоровенный, под два метра ростом мужик, комплекцией напоминал шкаф. Он был одет в короткое, до середины бедер, черное пальто. Сверкающая круглая голова была обрита под ноль, широкое, круглое, безбровое лицо излучало добродушие. Но на этот счет Кирилл Ильич не обманывался. Второй, юркий чернявый парень, успевал сделать вокруг товарища пару кругов, пока тот делал три шага. «Как Винни-Пух с Пятачком, — усмехнулся Кирилл. — Только будто им масть сменили. Кабан Пятак и шустрый Винни».
Парочка, перешагивая через колеи и сугробы, направилась к участку Кирилла Ильича. Не постучав и не обращая ни малейшего внимания на Кирилла, они вошли в калитку и остановились на расчищенной дорожке.
— Ну че, это и есть те хоромы? — спросил маленький.
— Да, наверное, — с сомнением пожал плечами большой.
— Ну, что тебе сказать… — продолжал чернявый. — Однозначно, постройки эти тут в минус, лишняя работа. А домик не хрупкий, бандой таджиков не обойдешься, технику нанимать придется.
— Ломать — не строить, — потер кожаный затылок рукой второй.
— Слышь, дед, — заметил, наконец, хозяина чернявый, — площадь участка какая точно?
Кирилл отставил лопату и подошел немного ближе.
— Извините, господа, вы случайно адресом не ошиблись?
Лысый залез в карман, достал листок бумаги величиной с сигаретную пачку, пригляделся.
— Это товарищество «Росток»?
— Да, — признал Кирилл.
— Участок сорок пять?
— Совершенно верно.
— Значит, ни фига не ошиблись, у меня так и записано.
Они снова отвернулись от Кирилла, непринужденно закурили и начали обмениваться мнениями. Хозяин, ничего не понимая, смотрел на вторгшихся и не знал, что им сказать. Тем временем один из незваных гостей приблизился к забору, покачал столб, от души пнул его разок и констатировал:
— На совесть поставлено, щелчком не сковырнешь. Придется тебе, Слава, попотеть.
Терпение Кирилла от такого обращения с его собственностью лопнуло.
— Соизвольте покинуть территорию! — твердо предложил он.
Парочка удивленно воззрилась на неожиданно возникшее препятствие.
— Дед, да хорош тебе! — поморщился лысый. — Иди вон, снег догребай.
Кирилл Ильич почувствовал, как в животе что-то противно захолодело и забурчало. Надо же было такому случиться именно сегодня, когда у него гости. Ужасно не хотелось омрачать такой день скандалом. Но и сделать вид, что все нормально, тоже невозможно.
— Я повторяю — сделайте милость, покиньте мой участок немедленно! — Кирилл немного повысил голос и выразительно указал рукой на калитку.
— Твой участок? — лысый с удивлением поднял вверх то место лица, где у обычных людей растут брови. — Что значит — твой? Я думал, ты тут сторож.
— Сторож в сторожке спит, — отрезал Кирилл. — Это моя собственность. Вам нечего тут делать.
— Погодь, старик, не груби, — остановил его второй, помельче. — Слава, ты говорил, что участок на продажу. Кто кого и где решил продинамить, я таки не понимаю? Мне эта сделка с самого начала не нравилась, ты таки это помнишь, я тебе сразу сказал, что так не бывает!
