Вначале она не поняла, потом посмотрела на свои распущенные волосы, ахнула и торопливо попыталась убрать выдавшие ее пряди. Слишком поздно. Тетя Крис много раз подшучивала: «Тина, дорогая, когда у тебя распущены волосы, тебя можно принять за школьницу!»
Рамон Вегас не знаком с ее тетей, но знает ее репутацию и должен представлять себе, сколько времени требуется для создания такой репутации. Посмотрев ему в лицо, она поняла, что он сопоставил все и пришел к неизбежному выводу. Он знает, что она его обманула. Сколько еще времени пройдет, прежде чем его настойчивые вопросы раскроют всю ложь, в которой она живет с момента их встречи?
Все долгие часы, когда она сидела рядом с вождем и смотрела приветственные ритуальные танцы, этот вопрос мучил ее. Раз или два она видела профиль Вегаса, когда тот наклонялся вперед в разговоре с вождем, но он не делал попыток рассеять ее страх — ни взглядом, ни словом; совершенно не обращал на нее внимание.
Она готова была расплакаться. Индейцы, хотя и дружелюбно настроенные, пугали ее. Все в них вызывало в ней отвращение до тошноты, и мысль о том, что придется разделить с ними еду, которую тут же готовят, была непереносима; Тина отчаянно искала какой-нибудь предлог, чтобы избежать этого. Обратиться к Району невозможно — он уже очень убедительно разъяснил ей, что с этими людьми нужно обращаться вежливо, но как можно есть пищу, которую готовят с такими полным пренебрежением к гигиене?
Конечно, дикий кабан, который жарился на грубом вертеле на костре, издавал соблазнительный запах, но на глазах у Тины одна из туземных женщин подставила руки под капли жира, которые стекали с шипящей туши, а затем стала натирать этим жиром свое обнаженное тело. По-видимому, это было любимое занятие туземок, потому что к первой присоединились и другие; не обращая внимания на боль от горячего жира, она собирали его капли и натирались им с такой же поглощенностью, как в любом парижском или лондонском салоне красоты.
По тому, как женщины красовались друг перед другом, было ясно, что жирная скользкая поверхность черных тел приносит им большое удовлетворение. Но как они умудряются не замечать отвратительного острого запаха жира, недоумевала Тина. И не только они, но и их мужья. Тина не сомневалась, что эти женщины не моются: достаточным доказательством служили отдельные прикосновения, которых не удавалось избежать.
С ужасом заметила она, что еда почти готова. Одна из старух начала разрывать тушу голыми руками и передавать большие куски ожидающим женщинам, по-видимому, чтобы те могли накормить семью. Но когда женщина, получившая первый кусок, стала наделять мясом вождя и гостей, Тина почувствовала, что у нее выворачивает желудок. Она не может есть. Решительно не может! Вождь наклонился, принимая мясо из рук улыбающейся жены, и Тина за его спиной с мольбой обратилась к Вегасу:
— Пожалуйста, сеньор, я не могу есть! Просто не могу!
Он пристально взглянул на нее сузившимся глазами.
— Вы хотите, чтобы ваша привередливость помешала вам встретиться с туземным лекарем? Отказавшись есть, вы глубоко оскорбите вождя, поэтому советую вам позабыть о своем отвращении и есть все, что вам дают. К тому же, — вокруг глаз его появились смешливые морщинки, хотя на самом деле он не смеялся, — в моем рюкзаке продуктов хватит лишь на обратный путь к лагерю, так что если вы не будете есть, очень проголодаетесь к возвращению.
В ярости от того, что ее отвращение его забавляет, Тина встала, собираясь уйти.
— Сядьте, сеньорита! — Категорический приказ требовал немедленного исполнения, но жесткое выражение лица Рамона чуть смягчилось, когда Тина снова опустилась на место.
Пока вождь деловито делил большой кусок мяса на три части, Вегас сжато объяснил:
— Если хотим достичь успеха, нужно следовать протоколу. Бесполезно просить немедленной встречи с знахарем; вначале нужно присутствовать на празднике и поесть. Потом начнутся переговоры, а потом, и только потом, я могу быть уверенным, что просьба будет удовлетворена. Понятно? — после секундного колебания она неохотно кивнула и была поражена, когда он в ответ улыбнулся и ответил: — Отлично. Я знал, что могу полагаться на вас.
Радость, которую она ощутила, услышав его ответ, помогла ей преодолеть дурные предчувствия, когда вождь повернулся к ней и протянул кусок мяса. Он оскалил зубы в улыбке, ожидая, пока она попробует и выскажет свое мнение. Желудок Тины сжался в комок, но, подняв голову, она увидела, что Рамон, которому подали первому, с явным удовольствием впился в мясо зубами. Тина закрыла глаза и откусила. Вкусно, удивительно вкусно. Она и не понимала, насколько проголодалась, но теперь, после первого глотка, радостно кивнула ожидавшему вождю.
К тому времени, как все поели, стемнело. Вокруг лагерного костра начались танцы, сопровождаемые немелодичными звуками грубых инструментов, изготовленных из полых бамбуковых стволов, в которые энергично дули музыканты, и пением старейших членов племени, которые вместе с вождем остались сидеть по периметру костра. Круг замыкали Вегас и сама Тина. Над вершинами леса поднялась огромная луна и осветила поляну. Тина зевнула. День был утомительный и полный событий, и слипающиеся глаза говорили ей, что для нее, по крайней мере, он кончился. Она попыталась поймать взгляд Рамона — он покажет ей, где можно лечь спать, — но он продолжал беседовать с вождем и был так поглощен, что не поднял головы, даже когда она громко и многозначительно кашлянула. Она испытала несколько различных способов привлечь его внимание, но прошел еще бесконечный час, прежде чем они встали и распрощались с хозяевами.
К этому времени Тина была уже совершенно измучена и не обратила никакого внимания на направление, в котором их ведут. Ей хотелось только добраться до места, где можно лечь и положить голову на что-нибудь мягкое. Она чувствовала руку Рамона на своей — он шел вслед за указывающим путь туземцем — и огляделась только тогда, когда они остановились у входа в небольшую, крытую пальмовыми листьями хижину и Вегас произнес слова благодарности уходящему туземцу. Тина заметила, что пол хижины выложен бамбуком, а когда ее усталый взор отметил полное отсутствие кровати, она про себя застонала при мысли о предстоящих неудобствах. Тем не менее хижина обещала тишину и уединение, поэтому Тина повернулась к Вегасу, чтобы пожелать ему спокойной ночи. Она надеялась, что тогда он быстрее уйдет и даст ей возможность попытаться устроиться поудобнее.
— Спокойной ночи, сеньор. — Она устало провела рукой по лбу. — И спасибо, что проводили меня.
Ответом было полное молчание.
