Любовь по смете не проходит (СИ) - Винд Дасти

— Аня, мне нужно срочно… — начал было Шершнев.

— Я не помешаю, — прошептала я, кладя ладони на его обнаженную грудь. — Просто немного… побуду близко.

Женя сглотнул и, решительно закрыв ноут, довольно бесцеремонно бросил его на пол. Поймал меня за запястье и потянул к себе. Я не стала садиться ему на колени, заупрямилась, вырывая руку.

— Чего ты хочешь? — тихо спросил Шершнев, отпуская меня.

— Помочь тебе расслабиться, — я оперлась коленом о кресло между его ног и продолжила раздевать его. Распахнула рубашку, расстегнула ремень. Женя молча наблюдал за мной из-под полуопущенных век. Я провела руками по его телу, от плеч до живота, наслаждаясь рельефностью и крепостью мышц. А потом, подавшись вперед, повторила путь своих пальцев губами. Женя вздрогнул и шумно выдохнул, когда я добралась до молнии на брюках и опустилась перед ним на колени.

Никогда ещё ночь не казалась мне такой длинной. Мы, кажется, и не засыпали вовсе. Только иногда, уставшие и разгоряченные, на мгновение расцепляли объятья и проваливались в некое беспамятство, сродни трансу. Вот так, оказывается, можно пьянеть от страсти. От любви ли? Здесь я могла говорить только за себя.

Яхта двигалась. Я слышала взрев мотора, ощущала качку, но эти звуки и ощущения терялись, пропадали пропадом за стенами той цитадели, которую мы выстраивали вокруг себя, защищая нашу жаркую, утомительную, сводящую с ума ночь.

Уже светало, когда Женя, оставив меня нежиться среди вороха простыней и одеял, направился к барной стойке.

— Держи, — через минуту вернувшись, он лег рядом со мной на живот и протянул мне маленькую глиняную стопку.

— Что это?

— Кофейный ликер. Попробуй.

— По вкусу похож на пирожное, — заметила я, сделав пару глотков. — Очень сладкий. Теперь бы запить…

Женя перевернулся на бок и, притянув меня к себе, крепко поцеловал, языком забрав с губ сладость ликера. Я перекатилась через него и, смеясь, встала на ноги. Чтобы прийти в себя мне нужно было что-то посильнее алкоголя с кофе.

— Я — в душ.

Глотнув воды прямо из-под крана кулера, я, зевая и потягиваясь, вошла в душевую кабину. От холодных струй пробил озноб. Попробовала сделать погорячее, но вода грелась медленно, зато заряд бодрости я получила, как минимум, до обеда. Вместе с насморком.

— Что так долго, детка?

От неожиданности я взвизгнула и попыталась прикрыться шлангом от душа. Женя, открыв дверцу кабины, плечом оперся о раму и, скрестив руки на груди, темными от желания глазами смотрел на меня. Я повернулась к нему боком и, подставив ладонь под струи, пожаловалась.

— Тут вода холодная.

— Правда? — он бесцеремонно шагнул в кабину, обнял меня сзади (точнее, сгреб в охапку) и подтолкнул вперед, вынуждая прижаться к запотевшему стеклу. Стуча зубами, я кое-как закрепила душ на нижнем крючке, а вода, как назло, теперь пошла горячая. Женя подставил ладонь под ее поток, а потом влажной, теплой рукой провел по моему телу, от груди до живота. Я снова задрожала, но уже не от холода.

Идеальное утро.

После совместного душа я окончательно разомлела. Женя на руках донес меня до кровати, завернув в огромное, пахнущее ванилью, полотенце. И я, кажется, уснула, стоило только опустить голову на подушку.

Мне приснился странный сон. Я шла по длинному светлому коридору и заглядывала в каждую комнату, которая встречалась на моем пути. Где-то далеко плакал младенец, пронзительно и призывно. И я побежала к нему, распахивая все двери, крича что-то в ответ и задыхаясь от страха. Я должна была найти его. В этом состоял смысл всей моей жизни. Но комнаты были пусты, а плач удалялся, оставляя меня одну среди сотен открытых дверей.

Я проснулась от страха и от ощущения, что кого-то подвела, так и не найдя плачущего кроху.

Мгновение, отходя от сна, я не могла понять, где нахожусь. Потом приподняла голову и, обернувшись, заметила Женю. Он сидел на лежанке, боком к иллюминаторам, а у его коленей стояли включенный ноутбук и чашка кофе.

— Доброе утро, — Шершнев улыбнулся было, но, глянув на меня, нахмурился. — Что случилось? Тебе плохо?

— Нет, просто какой-то странный сон… Не бери в голову, — я подперла щеку рукой и зажмурилась, отгоняя непрошеные ночные видения. — Снова работаешь?



— Да, есть такое… — он повернулся к ноутбуку. — Ты голодна?

— Очень! А сколько времени?

— Около двенадцати, — Шершнев щелкнул по кнопке и, удовлетворено кивнув, снова посмотрел на меня. — Пора бы подкрепиться.

— Иди ко мне, — я похлопала по кровати рядом с собой.

Женя улыбнулся но, поднявшись, направился к барной стойке. Я села, завернувшись в простыню, и недовольно посмотрела на него.

— Нам уже пора сваливать?

— Нет, конечно, — он встал перед стойкой и оперся ладонями о столешницу. — Нам пора завтракать.

Я поднялась на ноги и, увидев, наконец, расставленные на стойке блюда, восхищенно выдохнула.

— Ух ты! Это… Это что, все нам?

— Нам. Сэндвичи с крабом, фруктовый салат, омлет с беконом, сок, блинчики с шоколадным сиропом, кофе. Или тебе чай?

— Мне… Мне все! С ума сойти, это здесь готовили?

— Ну, нет! Личного повара Леха не потянет. Мы причалили, и заказ привезли рано утром.

— И ты не садился кушать без меня? Я бы не выдержала!

Ага, и сразу сцапала сэндвич. Что-то не могла припомнить, когда последний раз ела мясо настоящего краба.

Женя, улыбаясь, смотрел на меня. Приходилось есть аккуратно и медленно, но все равно что-то падало, капало, сыпалось. "Девочки так не кушают", — говорила мама, пытаясь хотя бы мне привить манеры поведения за столом. С тремя парнями в семье любая трапеза превращалась в поле битвы.

— У меня для тебя кое-что есть, — вдруг произнес Шершнев. Я замерла с набитым ртом.

Женя протянул ладонь.

— Вашу руку, моя леди.

Я, не жуя проглотив особо большой кусок, отложила сэндвич и выполнила просьбу босса. А тот, будто сотворив украшение из воздуха, надел мне на руку изящный браслет стального цвета. Затаив дыхание, я подняла руку и покрутила кистью, не сводя глаз со светлой полоски металла на моем запястье. Смотрелось обворожительно.

А Шершнев оказался прав.

— Какой красивый…

Лучше слов я не нашла. Потеряла дар речи и от факта дарения, и от вида вещицы.

Браслет состоял из звеньев и все, кроме трех, были одинаковыми — стального цвета, с выгравированной надписью nomination. Но три… Три маленьких звена делали простой браслет изумительным, ярким, неповторимым. На одном была золотая падающая звездочка, на другом — подвеска в виде зеленого, четырехлистного клевера, а на третьем замерла золотистая бабочка с красными камешками-крыльями.

— Сюда можно добавлять любые звенья, — услышала я голос Жени. — Тем и картинок — десятки, если не сотни. Выберешь, какие хочешь. Нравится?

— Да, — прошептала я. Мне никто и никогда не дарил таких вещей, и тем ценнее был этот подарок, выбранный моим любимым мужчиной. — Он… Он чудесный. Такой современный, не вычурный и все-таки яркий.

— Звездочка — чтобы желанья исполнялись, клевер — на удачу, а бабочка… просто симпатичная.

— Спасибо…

— Я же говорил, тебе идут браслеты.

Мне вдруг захотелось плакать. Этот его подарок тронул меня до глубины души.

Что бы я ещё хотела увидеть на этом браслете? Банально, но сердечко. От него.

Мне нужно было, не терпелось спросить Шершнева, а что же дальше?

Кто мы друг для друга после этой ночи? Только ли…

— Тук-тук, господа любовники, — в каюту, как к себе домой (что, впрочем, так и было) зашел Алексей Алексеевич. Я мигом прижала простынь к груди. — Вижу, проснулись и завтракаете? Молодцы. Ко мне тут дети приедут через полчаса, вы это… Не хулиганьте.

— Мы уже уходим, — произнес Женя.

— Да нет, отдыхайте. Я им сказал, что ты тут. Они рады до визга.

— Ясно, — сухо ответил Шершнев. — Тогда побудем ещё часок.

— Сазонова, — Алексей Алексеевич подмигнул мне. — Плюс пятьсот процентов к интенсивности за квартал.