как бы нацепить на себя поменьше одежды и не вызвать подозрений, если столкнусь с кем-то в коридоре.
Взгляд замирает на мужской рубашке. А что? Не буду же я свою одежду мочить. Бог с ними, с подозрениями. Все уже наверное в курсе, что мы под шумок свалили с террасы, и знают, чем мы занимаемся.
– Можем вместе до душа прогуляться, – его пальцы игриво пробегаются по линии позвоночника.
– Но-но-но, – поднимаюсь и, медленно наклоняясь, цепляю его рубашку за воротник под тихий восхищенный свист. Ну Гордей! Наглец! – Кое-кто говорил, что видит границы.
Небрежно просовываю руки в рукава.
– Кое-кто и не воображал, что его так легко с ума свести.
Мужской запах приятно обволакивает. Ммм… на пару мгновений прикрываю веки. Как же здорово пахнет!
Уже через двадцать минут мы вновь стоим на террасе: я со счастливой улыбкой на лице, мягко опираясь о парапет ладонями, а Гордей настойчиво прижимается ко мне сзади. Одной рукой обнимает меня за плечи. Другой – плавно ласкает оголенный живот, отодвинув в сторону полы пиджака.
Удивительно, но мне совершенно все равно, что подумают обо мне приглашённые. С Гордеем так сладко оказалось… непередаваемо, я до сих пор как дурочка улыбаюсь.
– Почему ты так напрягалась в спальне? У тебя слишком много табу?
– Не по себе было.
– Стесняешься?
– Немного, – обнимаю его руку. Касаюсь щекой мягкой прохлады ткани. Рубашка, кстати, все же немного намокла, но Гордей мне и слова не сказал по этому поводу.
– Уже можешь грубо вычёркивать это слово из своего лексикона, – дрожь по телу пробежалась от многообещающей фразы…
Вечер прошёл чудесно. Купаться я все же не согласилась, Гордей поддержал меня. Он предлагал остаться сегодня с ним, но я была непреклонна. Не знаю, сколько ещё пройдёт времени, прежде чем я решусь на этот шаг.
Домой мужчина вёз меня нехотя. По дороге ещё пару раз предложил «одуматься».
Но нет. У него ничего не вышло. Я предпочитаю спать в своей постели.
В темноте, переступая порог квартиры, я натыкаюсь на что-то мягкое. Чуть не выругавшись, включаю свет. Хм. Лидкины кеды. Она не предупреждала, что приедет… подсвечивая пол телефоном, заглядываю в комнату: сестрёнка, свернувшись клубочком, спит на раскладном кресле, укрывшись пледом, которым я обычно его застилаю. Даже джинсы не сняла. Сердце сжимается от этой картины. Как котёнок уткнулась в подушку. На лице следы слез. И даже отёки с век не сошли.
Она приехала поделиться чем-то важным, а меня не было дома…
Лида редко плачет… она всегда пытается казаться сильнее, но на самом деле очень ранимая и нуждается в поддержке.
У нее есть ключи от квартиры, мы жили вместе, пока ей не дали путевку в общежитие. Я как могла отговаривала. Зачем? Разве вместе жить не удобнее? Но она захотела переехать. Только-только первый курс начался… я понимаю, что она не хочет быть обузой, а я не могу донести главную мысль: весомую часть из того, что делаю, я делаю для неё.
Сестрёнка хотела выбрать какую-нибудь из доступных специальностей в вузе, где набранные баллы позволили бы поступить на бюджет. Но я настояла на своём: я буду платить за ее обучение, курсы и практику, она – прилично учиться и не прогуливать занятия.
Когда ей было четырнадцать, мы постоянно ругались. Лида никого не слушала, часто раздражалась, любила покричать. Переломный момент настал неожиданно. Мама умерла от пневмонии. А папа без неё сгорел очень быстро, меньше чем за год. Когда его не стало, мы остались с сестрёнкой вдвоём. В ипотечной квартире. С приближающимся взносом. С недоделанным ремонтом и машиной, которая постоянно ломалась. Я бросила универ и пошла работать, чтобы сохранить крышу над головой. Денег едва хватало. После страшных событий Лиду как подменили. Она была очень потрясена трагедией. Но мы с ней сплотились. На выходных она подрабатывала то курьером, то в кафе мыла посуду. У меня тоже не все было радужно: начальник приклеится, девочки-коллеги устроят недостачу по кассе, штраф вычтут из зарплаты, или просто совсем нет продаж… я пыталась работать много где… так прошло время. А потом… случайно на глаза попалось объявление.
«Срочно требуются девушки эффектной внешности. НЕ ИНТИМ!»
Меня многие считали красивой, хоть я особенно за собой и не ухаживала: нечасто красилась, не умела делать стильные причёски… в тот момент так накипело в душе… я устала. Устала тянуть все на себе, заниматься тем, что навевает скуку, общаться с людьми, от которых меня тошнит, но я вынуждена улыбаться им в глаза, подчиняться. Да и Лиду было жаль: подружки ее устраивали девичники, общались с ребятами, гуляли, беззаботно проводили время, как я когда-то. Горько было внутри. И я решила позвонить по телефону. Узнать о характере работы. Мало ли что. А вдруг?
Меня попросили прислать фото, выказав особое расположение моему приятному голосу и мягкой манере общения. Я собрала старые шмотки, которые ещё не потеряли вид, накрасила ногти лаком, как смогла уложила волосы феном. И попросила Лиду побыть моим фотографом. Вот так я и попала в эскорт. Сестре стыдно было признаться. И я скрываю правду до сих пор, хоть и не уверена, что сестрёнка продолжает безоговорочно верить мне. Просто она не лезет мне в душу. Спасибо ей за это большое.
Приближаюсь к креслу и встаю на колени. Скольжу взглядом по родному лицу, дотягиваюсь до темных локонов. Осторожно провожу рукой по голове, отодвигая от глаза выбившуюся прядь.
Что случилось, моя хорошая? Что тебя так расстроило?
– Врач сказал, нужно делать пересадку, – наутро бьет откровением сестра. – Это ещё одна операция.
Плечи Лидочки поникли, она пришибленно встречает мой взгляд.
– Пересадку чего? – с моих побелевших губ срывается тихий шепот наподобие шелеста ветра в жару.
Сестра давно мучается с глазом. Я, честно говоря, думала, что самое страшное осталось позади, но какое-то время назад начались ухудшения. У Лиды был назначен поход к врачу через две недели. Почему она сорвалась сейчас?
– Нужно роговицу заменить донорским трансплантатом.
Вся кровь отхлынула от лица. «Нужно делать пересадку…» – зачем-то повторяю мысленно.
С минуту мы смотрим друг на друга, а потом Лиду прорывает.
– Я устала уже, Кристин! Не жизнь, а сплошные обследования и наблюдения! Эти капли, мази, уколы! Анализы! Осмотры! Ну сколько ещё? Ну не могу я уже!
Падает на колени и закрывает лицо руками. Слезы скользят по щекам, подбородку, запястьям, капают на джинсы. Лиду всю трясёт. Её укрывает безысходность…
Не успеваю опомниться, как оказываюсь рядом и крепко прижимаю сестрёнку
