почти все время?
— Так я сам не буду поджигать. Другим поручим. Ладно, ладно, перетерпим.
Поворачиваюсь к окну и натягиваю улыбку для Василисы.
— Вы слишком сильно улыбаетесь. Мне кажется, зря. Она может понять, что вам это нравится. Завтра еще попросит. Вот увидите.
— Я трубку не возьму.
— Хотя, нет, ваша улыбка больше напоминает сардоническую.
— Это хорошо или плохо?
— Ну как вам сказать… в Древней Греции так называли смех людей, смеющихся в момент своей гибели.
— Так я вроде не смеюсь.
— Ну вы и не в Греции.
— Резонно. Хотя близко к правде, я сейчас сдохну.
— Идите передохните, присядьте на траву. Подумайте о, пока еще теплой, воде в душе.
— А вот нихуяшечки. Там нет воды. Лестница оказалась сломанной и в бочку я воду не залил.
— Ну не беда, тазик и ковш вам в помощь.
— Нам. Ты остаешься ночевать со мной.
— Зачем?! — никогда еще не видел на лице Медведева такого возмущения.
— Потому что мне страшно.
— Ночевать?
— Нет, что утром, возможно, придется снова все поливать. А так у меня есть любимый брат из Дна.
— Из Дно.
— Одно сам знаешь что. Я маленько передохну, сам же предложил. Да и осталось тут совсем немного.
Сажусь на траву и ко мне тут же подбегает Васина собака. Никакого лая и, судя по лыбе до ушей, он в хорошем настроении. Валю его на траву и принимаюсь гладить пушистое пузо. Надо Гришу забрать. Будем вчетвером гулять.
— Не такой уж ты и Гондоша, да, Тоша?
— А ты полил помидоры? — поднимаю взгляд на окно.
Я тебе сейчас этим помидором в глаз на всю оставшуюся силу запулю. Так что будем вместе с фингалами ходить. У тебя под глазом, лапушка, а я с синим носом. Секси пара.
— Да, бельчонок. Осталось чуть-чуть смородины. Решил передохнуть и подышать этим славным воздухом.
Встаю с травы и подхожу к распахнутому окну. Пододвигаю рядом стоящую табуретку и становлюсь на нее.
— Тебе уже лучше? — обвожу взглядом ее наряд. Вот на хрена сейчас надевать шелковый длинный халат? Это что за издевательство? Не может не понимать, что я заебался на этом огороде. Какой тут секс, да еще когда от меня так воняет?
— Да. Душ помог расслабиться. Ну и таблетки, конечно.
— Ну и славно. Послезавтра пойдем на свидание.
— Почему не завтра? — вот тебе и нежданчик.
— Ну я хотел на природу с собаками. А завтра весь день дождь.
— Так я соврала, чтобы ты смородину собрал. Вчера заколебалась с одним кустом. А так как вы уже почти все, можно и правду сказать.
Охренеть… просто охренеть!
— За такое ты мне должна не только свидание. А сейчас давай целуй меня.
— Даже если бы очень хотела — нет. От тебя пахнет… этим славным воздухом.
— Целуй, — настойчиво повторяю я.
Думал закроет демонстративно окно, ан нет, потянулась ко мне и поцеловала… в щеку.
— Надо всегда конкретизировать, Петя.
— Буду иметь в виду, Вася.
Чувство такое, что по мне, как минимум, проехал трактор. А еще этот противный звук в ушах, словно кто-то херачит дрелью мой череп. Даже не знаю, что сейчас хуже — этот долбаный звук или боль во всем теле. Разлепляю глаза и пытаюсь приподняться с кровати.
— Нам немцы дом обстреливают? — кое-как произнес хриплым ото сна голосом. Кажется, Медведев тоже дезориентирован. Правда, ему, в отличие от меня, хватило нескольких секунд, чтобы не только очухаться и встать с дивана, но и схватить ствол. — Я вообще-то пошутил, Миш.
Медведев определенно ушел в себя, на меня не обращает внимания. Тихонько пробрался к ближайшему окну, жестом показывая мне лечь на пол.
— Ты переработал, — наконец встаю с кровати и подхожу к, уже опустившему ствол, Мише. — Это что за…
Нет слов. Просто нет слов! Вчера вся скрюченная, сегодня уже косит траву! Охренеть. Ну точно ведьма.
— Да, вы правы, напала одна фашистка с триммером.
— Хорошо хоть не с триппером, — перевожу взгляд на часы — пять минут десятого. — А что говорит закон? Можно уже шуметь?
— Вроде как, с девяти можно.
— Вот же хитрожопая белочка, все продумала, — одно при этом радует точно — Василиса в полном здравии, а это значит никаких отмазок для встречи не будет.
— Но если мешает соседям, то нельзя, — какая-то секунда и Медведев поднимает ствол.
— Ты совсем, что ли?! — одергиваю его руку. — Я понимаю, что тебе она не нравится, но не до такой же степени, чтобы ее убивать. Мертвая Василиса — мне не по вкусу.
— А как по мне — мертвая женщина равно нет проблем. Шучу. Давайте я выйду из дома и с удобного ракурса выстрелю в триммер?
— Заикающаяся Василиса мне что-то тоже не очень по вкусу. П…п…п….пп…..пппп…ппппетя, мммм…мм…ммм…ммм. ммм. мааа. ть твою. Нет, определенно, мне не нравится. И вообще, не размахивай стволом.
— Давайте тогда ментов вызовем.
— Миша, я смотрю на тебя свежий воздух влияет не лучшим образом?
— Хорошо он на меня влияет. Зато после ментов никто не захочет шуметь с утра.
— Не очень красиво получается.
— Что? Она не узнает, что это мы. Все сделаем тихо.
— Некрасиво рассказывать потом детям, что я вызвал ментов для их мамы.
— Каким детям?
— Нашим будущим с Василисой.
— Удар в нос был сильнее, чем я думал. Возможно, куски костной ткани отлетели в мозг. Давайте проверим в больничке?
— С моим мозгом пока все в порядке. Ладно, раз Василиска нас разбудила, пойдем завтракать, а потом забирать Гришу.
— Оно вам надо?
— Надо.
* * *
— Миш, иди воды набери. Руки уже нечем помыть.
— Работодатель собирается готовить мне завтрак, это что-то новенькое. Сальца не хватает, на нем яичница вкуснее, — со знанием дела добавляет Медведев, заглядываясь на продуктовый набор, подаренный Василисой. — Сейчас принесу воду.
Не припомню, когда с таким рвением хотел готовить завтрак. Наверное, все дело в том, что это не просто домашние продукты, а ее. Да, пацан внутри меня радуется, что жадная, с ее же слов, Василиса напоследок всучила мне корзинку с перцем, помидорами, домашними куриными яйцами и домашними колбасками. Когда я последний раз завтракал яичницей с такими колбасками? Да лет сто назад, когда дед еще был жив. И да, сала не хватает. Сейчас бы с удовольствием умял сковородку со шкварками. Ладно, на сливочном масле тоже сойдет.
Ах, этот великолепный ни с чем несравнимый звук шкворчащей яичницы. Пока яйца вовсю жарятся, принялся за овощи. Конечно, огород для меня не диковинка, но то, что это все вырастила сама Василиса — совершенно не
