я медленно, боясь разгоняться, но трасса была пустынной, и постепенно я осмелела вжать газ посильнее.
— Я очень надеюсь, что прямо сейчас на дорогу не выскочит олень, как это бывает во всех фильмах. Или не появится привидение ребенка... Ну а что, ночь, пустая дорога, луна. Все к этому располагает.
— Я ж рядом. Среагирую, если что.
Это успокаивало. Хотя у меня до сих пор и не находилось объяснения, почему вдруг Альк стал таким… Добреньким.
— Водить умеешь, а чего на права не сдала?
Я еще раз удивленно моргнула, стараясь внимательно следить за пустынной трассой впереди, и подавила в себе колкость навроде “о, кажется, кто-то решил поговорить по душам”. Брось, Ванда. Разговоры тебя успокаивают, поэтому не грех уцепиться за такую возможность. К тому же, признайся честно — неужели ты не скучала по вашим подобным перебрасываниям парочкой фраз? Альку, может, и плевать всегда было, но мне наши последние короткие встречи и впрямь приносили радость, потому что он был единственным, с кем я вообще говорила.
— А толку, если наличие собственной тачки все равно не предвидится? — сказала я заготовленную фразу, которой сама себя всегда оправдывала. — Да и за рулем я сидела очень давно... Еще в детстве. Когда переехала к тетке — учить меня было некому, да и не на чем. Я и не осмелилась бы снова сесть за руль, если б не ты.
— И что, ты собралась прямо со мной до Польши ехать? Или у тебя в Канаде кто-то имеется?
То, что внутри меня что-то наебнулось и перевернулось несколько раз от волнения, когда он сказал про Польшу, было заметно лишь по тому, как машина резко вдруг свернула на мгновение вправо, но Альк быстро перехватил руль и выровнял его обратно.
— До Польши? — мне даже произнести вслух это было тяжело.
Это же на другом континенте, о чем он говорит? Или мои познания в географии совсем… Того?
— И как... Как ты собираешься это провернуть?
В моих планах не было, разумеется, никаких Польш. И Европ тоже. Я хотела добраться до Канады. Кэрол рассказывала, что люди там живут, не имея оружия и не запирая двери на ночь — место, в котором я и впрямь хотела бы оказаться. Постепенно осесть в каком-нибудь захолустье, а дальше решить, что делать. Но вот то, что Альк собирался вернуться на родину, я даже предположить не могла.
— На самолете, как же ещё, — невозмутимо ответил Альк. — Сперва в Беларусь, оттуда через границу домой.
Он даже сладко потянулся, упомянув последнее, словно рассуждал о том, что мы едем на дивный курорт, а не куда-то в сторону бывших Советов. Самолеты, границы… Буду надеяться, что этот почти-что-русский знает, о чем говорит.
— Не переживай. До Канады я в любом случае сперва добраться должен, — явно считав испуг на моем лице, поспешил успокоить меня Альк. — Так что нам по пути. Да и машина твоя. На ней всяко удобнее и быстрее, чем пешком.
В голове бушевал целый ураган мыслей, но я не знала, какую из них могу позволить себе озвучить вслух, чтобы снова не разбудить демонов внутри Алька. Первой из них, абсолютно искренней и радостной, была мысль о том, что очень хорошо, что у этого парня есть дом; что он возвращается в место, где ему, очевидно, будет хорошо. Это хороший повод для того, чтобы направляться в конкретную точку. Вопрос второй — был ли его вопрос про то, собираюсь ли я с ним в Польшу, своеобразным приглашением? Или он все же звучал так, что Альк скорее удавится, чем туда меня возьмет?
И, наконец, третий вопрос мне хотелось задать о девушке, которой он звонил. Я подозревала теперь, что к ней он и едет. И тогда все становилось почти что понятно до конца.
Кроме того, почему он на меня так взъелся. И почему решил перед отъездом заявиться ко мне в дом с той гневной тирадой. Впрочем, черт его знает. Может, мне и не нужно мысленно постоянно возвращаться к тем его слова.
— Машина будет нужна тебе лишь до того, как сядешь на самолет, — уже вслух констатировала я.
Подводить итог вслух я не стала. И так понятно, что все это значит. Если коротко — Альк улетит на другой континент, я останусь в Канаде.
— Ну вот и славно, — перехватив руль поудобнее, воодушевилась я. — Видишь, как хорошо, что я попалась тебе на пути. Так что не только ты мне помогаешь, но и я тебе в каком-то смысле. Здорово, правда? Ты не подумай, это я больше себя успокаиваю. Ты меня водить учишь и все такое... И болтовню мою терпишь. Ну не то чтобы... Впрочем, можем сменить тему. Ты спрашивал, куда я собираюсь. Кэрол рассказывала мне, что это замечательная страна. Холодная, правда, но люди там хорошие, а мне этого не помешает в жизни, знаешь ли. И... — в таком духе я и продолжала трепаться, стараясь никак не выдавать своего напряжения.
Я чувствовала себя словно в западне. Когда неловкость смешивается с тоскливым настроением, а тебе все равно приходится улыбаться и делать вид, что все в порядке. И что самое паршивое — я не понимала причины этих чувств. Если б понимала, могла бы что-то с этим сделать.
—У тебя вообще никого нет, — подвел Альк итог моей наигранно-веселой болтовни вместо меня. — И едешь ты в никуда.
Мне было бы куда легче, если б он не озвучивал этого вслух.
В моей голове существовал защитный механизм — как только я начинала чувствовать жалость к себе, я жестко это пресекала. Потому и не плакала обычно. Но Альк вынес свой вердикт таким голосом... Сказал это так просто и спокойно... Что я сама не заметила, как закусила губу.
В таком настроении мы ехали несколько ужасающе тихих минут, растянувшихся в вечность.
— Можешь улететь со мной, — наконец произнёс Альк, отчего я мысленно чуть не закатила глаза.
— С погодой там тоже не ахти, да и язык другой, но есть знакомые, которые помогут обжиться на новом месте на первых порах. Но Польша — это далеко не Америка. Во всех смыслах.
Звучало так, словно он и зовет, и отговаривает. И при этом — я уже готова согласиться. Черт знает, почему. Потому что падкая на эту гребанную жалость, очевидно.
Перестань, Ванда. Прекрати. Несколько часов
