бесправие, постоянные беременности и роды без медицинской помощи, грубость, побои и безнадежность. В общем — ты понимаешь, с кем твоему Айвару приходилось иметь дело несколько лет?
— С кем?
— С неадекватными, ущербными женщинами, поправшими свою натуру! В психологическом насилии и унижении женщина превзойдет любого мужчину, в отличие от физического, и эти несчастные парни привыкают воспринимать такое обращение как норму. И вот как ты сама думаешь — на этих словах отец сделал ударение, — может у такого молодого человека не быть проблем? Мог ли он выйти из этого ада с несломленной психикой, быть таким же, как ты и твои друзья?
— Папа, Айвар не «такой», он особенный, я это знаю. Умного, тонко чувствующего человека испортить нельзя, — возразила Нерина.
— Но можно сломать, причем именно умного и тонкого легче всего. Всяким толстокожим тупицам это нипочем, кто же спорит. А у него на лице написано, что он умный, но при этом мягкий и, уж прости, слабовольный. Да я искренне жалею этого парня, я рад, что он все-таки решился разорвать этот порочный круг, только переживаю-то я за тебя! Беда в том, что ты тоже умная и тонкая, и мысли у тебя простираются далеко за пределы спальни и кухни. Ведь его проблемы непременно с годами вылезут наружу и отразятся на тебе! И ты уверена, что будешь к этому готова?
Нерина хотела сразу ответить что-то пылкое и категоричное, но серьезный тон отца ее охладил, и она сказала после небольшой паузы:
— Я должна быть к этому готова, если собираюсь выйти за него замуж. Мама всегда мне говорила, — она кивнула в сторону Надежды Павловны, которая невольно отвела взгляд, — что брак существует для каждодневной работы и преодоления трудностей, во всяком случае у женщин. Общество этого требует? Вот, я согласна, так чем вы недовольны?
— Нери, девочка моя, — мягко заговорила мать, — одно дело — житейские проблемы, от которых женщина обязана ограждать супруга, чтобы он мог обеспечивать семью, и совсем другое — те проблемы, которые ты сама себе создаешь, выбирая ненадежного спутника.
— Очень по-русски, — не удержалась дочь, — вешаться на мужчину как на поводыря, а потом все валить на жизнь, на бога, на какое-то особое предназначение и долг…
— Не надо обижать маму, Нерина, — строго сказал Андрей Петрович. — Она права: над отношениями надо работать, но у этой работы должен быть смысл. Тебе пока сложно об этом думать, я это понимаю: сам когда-то был молодым. Но все-таки постарайся! Ты уверена, что твой жених найдет нормальную работу, освоится в нашем обществе, что вам всегда будет о чем поговорить? Вся его жизнь в Питере была слишком давно, чтобы сейчас это можно было обсуждать серьезно! Ты — рафинированная, книжная, домашняя девочка, а он — он не просто иностранец, он человек, который жил на дне неразвитой, полудикой общины! Мало ли какие еще пороки он там мог впитать, кроме этого своего «приработка»? Да ты видела, сколько он курит? Это же прямая дорога к прочим дурным пристрастиям, не говоря уж про наследственность! Тебе же еще рожать, девочка моя, подумай хотя бы об этом.
— Айвар как-то раз упоминал, что не хочет детей, — нерешительно промолвила девушка.
— Та-ак, — протянул Андрей Петрович, еще больше нахмурившись, — чем дальше, тем интереснее. Нет, не могу сказать, что я мечтал о таком отце для своих внуков, но все-таки… А с чем связано такое нежелание, можешь объяснить?
— Я сама не все поняла, — призналась Нерина. — Вроде как он считает, что в Африке их все равно не ждет ничего хорошего…
— То в Африке, а здесь ему что не так? Я просто не понимаю, зачем вообще в таком случае вступать в брак? Это же подразумевает рождение детей, как иначе! Любой адекватный человек со мной согласится. И я уж никак не ожидал, что мы от тебя не увидим продолжения, Нери. Между прочим, нам с мамой твое рождение далось очень непросто, так что не гневите бога!
— Ладно, Андрюша, об этом пока рано говорить, — вмешалась мать, мягко потрепав супруга по плечу. — Неричка у нас, слава богу, молодая, они образумятся и все будет нормально.
— Ну допустим, что так. Я надеюсь только, что его нежелание выражается в конкретных действиях, а не в том, что в случае твоей беременности он просто скажет, что это не его проблемы. Уважающие себя девушки не должны такого допускать, Нери.
— На этот счет можешь не беспокоиться. Но я все-таки подозреваю, что если бы он не был черным, все это казалось бы тебе не таким уж страшным, — заявила Нерина. — Только ты мог бы заметить, что он умнее и культурнее любого среднестатистического африканца, и не оглядываться на стереотипы.
— Дорогая моя, — отозвался отец, — почему-то и я, и все мои добрые товарищи из корё сарам, включая Сергея Александровича Кима и Костика, прекрасно ладим с русскими друзьями и коллегами, и никому в отношении нас в голову не придет думать о стереотипах. И мы о них тоже не думаем в отношении русских. Так что подобная отговорка давно не работает, людям важна только твоя внутренняя сущность.
— Вот мы и подошли к самому главному, — резко сказала Нерина. — Можно было не тратить время на ваш исторический экскурс, а сразу напомнить мне об этом мажоре!
Девушка вышла из комнаты, но отец успел сказать ей вслед:
— Между прочим, он очень переживает.
— Охотно верю, — бросила Нерина на ходу. — Обидно терять игрушку, которая еще не совсем надоела, но я не сомневаюсь, что он с этим справится.
Мать печально вздохнула, а Андрей Петрович смотрел перед собой сосредоточенно и хмуро.
— Вот и попробуй с ней поговори, — промолвила наконец Надежда Павловна. — Сразу же закроется и колючки выставит…
— Да, она такая, но ничего, Надя: на данный момент я неразрешимых проблем не вижу, это вопрос времени. В идеале стоило бы позволить им пожить вместе для пробы — да, не удивляйся. Ты же всегда освобождала Нери от быта, а тут пришлось бы его по полной распробовать: одну еду на этого стокилограммового лося надо тазами готовить, а также где-то добывать на нее деньги и самой притаскивать из магазина. И это еще без учета, что ему предстоит выбивать вид на жительство. В таких условиях он бы ей очень быстро разонравился, но все-таки это слишком крутая мера…
Надежда Павловна неуверенно пожала плечами и стала убирать со стола. Потом она зашла в комнату Нерины и осторожно положила руку на плечо дочери, которая с угрюмым видом сидела у комода.
— Послушай, Неричка, что
