чеканя по словам, повторяет Рита свой вопрос.
— Как и планировал, через неделю подам документы в прокуратуру. Видимо один, без Елены и спецэффектов, — нарочито громко добавляю я. — Пусть Димка садится за решетку, где ему и место. А насчет того, помогать ли Лене и ее мужу вытаскивать деньги, я еще подумаю…
Рита недоуменно вскидывает бровь, но я оставляю это без внимания. Почему-то я не хочу ей говорить о том, что намерен до последнего бороться за Елену Петровну. Я помогу Лене, потому что обещал! Но выслушивать очередные комментарии от Риты на эту тему не намерен.
— Лев, хочу задать тебе один вопрос, только ответь прямо, пожалуйста.
Рита сверлит меня глазами, и, вижу по ее лицу, что ей сложно решиться. Даже перестает мучать носок собственной туфли, сбивая его о деревяшку.
Тяжелую тишину, повисшую в комнате, прерывает телефонный звонок. Рита даже не успевает открыть рот.
А я вижу, что это Лена, и меня накрывает приятным волнением, граничащим… со страхом. Не знаю, чего от нее ожидать, это же не женщина, а вулкан.
— Да, я слушаю.
В трубке раздается вой сирен. А потом жалобный голос Елены проникает мне в самое сердце:
— Лев Александрович, Лев… Я не хотела! Я не знаю, как это получилось.
— Что случилось, говори быстро!
— Здесь скорая, — она всхлипывает, — я сбила Марка. Я не хотела, он сам прыгнул.
— Чёрт, — рычу я. — Он жив?
— Да, мне надо с ним в больницу, но меня забирают в участок. Лев, помоги, пожалуйста. Я не знаю, кого еще просить.
— Где ты?
— Около дома Быстрицких.
— Да чтоб тебя… Еду!
На ходу хватаю пиджак и выскакиваю под изумленным взглядом Ритки. Плевать на нее, потом объясню.
Доигралась! Я же говорил, что месть до добра не доводит! Ну что ей стоило подождать…
Еще меня смущает, что, очевидно, наша встреча с Дмитрием состоится несколько раньше, чем я рассчитывал. Надеюсь, это не помешает моим планам.
27. "Дамочка, вы куда?"
— Наговорились? Телефон отдайте, — молоденький полицейский, протягивает руку. — Вы обещали быстро…
Смотрю на него умоляющим взглядом:
— Пожалуйста, у меня дети дома. Вдруг няня позвонит?
Хмуро косится на меня и буркает:
— Ладно, все равно в отделении его изымут, — не хочет, чтобы я закатила истерику? Да и ладно, главное, что оставил.
Боль в груди такая сильная, что не могу дышать и задыхаюсь. Будто это не Марк, а я сейчас лежу на носилках, а надо мной хлопочет бригада скорой.
Как это получилось? Я не понимаю! Не собиралась сбивать его, только отомстить. Мне хотелось, чтобы он чувствовал то же, что и я — разрывающее душу отчаяние.
А потом все произошло так быстро, что я даже не поняла. Если бы можно было все отмотать назад, я бы успела… Всего-то надо было вывернуть руль влево, правой ногой на тормоз… Снова и снова проматываю в памяти этот момент — всего полсекунды, и все было бы иначе. Почему я этого не сделала?
Что же я натворила! Я думала, что месть приносит облегчение, но нет…
— Пустите меня к нему! — Оборачиваюсь на громкий женский визг — в объятиях матери бьется Илона. Рядом стоит потрепанный Дмитрий — рубашка расстёгнута почти до пояса, и он даже не стесняется вываливающегося волосатого пуза.
Не смотря на трагичность ситуации, не могу сдержать смешка. Размечталась! К Марку ей надо… К моему мужу… К нему даже меня не подпускают сейчас.
Увидев в отдалении синюю медицинскую робу, бросаюсь к врачу. Если нельзя подойти к мужу, хотя бы узнать, как онэ Полицейский уже открывает рот, чтобы остановить меня окриком, потом равнодушно машет рукой и направляется в сторону Быстрицких. Конечно, куда я денусь.
Увидев меня, пожилой доктор настораживается.
— Простите, как он? — сжимаю руки в молитвенном жесте.
— Вы кто? — сверлит меня глазами.
— Жена.
— Понятно… — замявшись, переводит взгляд на свои ботинки.
— Все так плохо? — сердце ухает где-то в пятках. Кажется, никогда в жизни я не ждала ответа так долго.
— Нет, вынужден вас разочаровать, жить он будет… — С облегчением выдыхаю, с плеч падает бетонная плита. Но, через секунду, врач добавляет с ехидцей, — …Если не решите его добить. Надеюсь, и вы получите по заслугам.
Презрительно поворачивается и уходит. За что он так со мной? Будто я — исчадье ада. Обидно, но сейчас неподходящее время для оправданий.
За моей спиной снова причитает Илона. Она угомонится уже или нет?
Оборачиваюсь и обмираю. Широко распахнув глаза смотрю, как она склоняется над носилками. Почему она там? Ей разве можно?
Марка везут к машине, а Илона семенит следом, на ходу крепко сжимая ладонь моего мужа. София, видимо, отчаявшись сдерживать дочь, смотрит на это, прижавшись к плечу Дмитрия. Не знаю, у кого во взгляде больше боли — у меня или у нее.
Эта картина навсегда впечатается в мою память: чужие губы, произносящие имя моего мужа и светлые волосы, закрывающие от меня его лицо. Мозг сверлят слова, сказанные когда-то Львом — мой мир перевернется, когда я увижу любимого в объятиях другой женщины. Кто бы знал, что это откровение найдет меня в тревожном мерцании сирен спецмашин!
Я мучительно завидую Марку, и предпочла бы поменяться с ним местами. Потому что разве может сравниться физическая боль с состоянием, рвущим душу, когда видишь все своими глазами и осознаешь, что потеряла самое ценное, без чего жизнь теряет смысл… потеряла любовь.
Как в полусне бросаюсь к носилкам, но дорогу преграждает бюст мощной медсестры:
— Дамочка, вы куда?
— Это мой муж, пустите… — тщетно пытаюсь отодвинуть ее в сторону или обойти.
— А рядом с ним кто? — она делает многозначительный кивок в сторону Илоны.
Я уже собираюсь ответить, но в разговор вмешивается пожилой врач:
— Не пускай ее, пусть полиция с ней разбирается. Это — жена его, та самая, что сбила. Мужик и так пострадал. А эта еще в машине учудит что-нибудь… — ударяет меня этими гадкими словами, как пощечиной, и отходит, как ни в чем не бывало.
— Лена… Лена… — слышу, как слабо стонет Марк, когда его поднимают в машину.
— Я здесь, милый, — ласково отвечает ему Илона, — не волнуйся, я рядом.
Застываю в недоумении, и не сразу замечаю, что суровая медсестра, смягчившись, хлопает меня по ладошке.
— Подружка его? — сочувственно вздыхает она и с неприязнью смотрит на молоденькую блондинку. — Понимаю тебя. У меня тоже… Ох, не могу пустить, прости.
Меня оттесняют от дверей машины. Последнее, что я вижу — торжествующий взгляд Илоны, направленный на меня.
Сердце разрывается от горя и от обиды. Но
