на свидание, а скорее на человека, которого захочешь иметь рядом с собой, когда идешь по темному переулку. Хотя, если бы меня спросили, как должен выглядеть идеальный мужчина, я бы указала на того, кто стоит передо мной.
Еще два шага. Я иду в ногу с ним. Краем глаза вижу, как люди с удивлением смотрят в нашу сторону. Еще несколько шагов, и Паша останавливается.
— Пришли. — Паша кивает в сторону магазина справа.
Я бросаю быстрый взгляд в сторону. Это салон оптики.
— Хочешь зайти сейчас или лучше позже? — спрашивает он.
— Сейчас. — Я киваю, делаю еще шаг к нему и прижимаюсь к нему лицом.
Он скользит рукой от моей шеи к волосам, и я чувствую, как тепло его тела просачивается в мое. Я хочу большего, мне нужно больше. Поднимаю ладонь и прижимаю ее к сердцу. Мимо нас проходят люди, кто-то ворчит, что мы мешаем, но никто из нас не двигается. Паша слегка наклоняет голову, и я задерживаю дыхание, гадая, поцелует ли он меня. Но он не целует. Вместо этого отпускает мои волосы и отходит.
— Пойдем, подберем тебе очки, — говорит он и идет в сторону салона.
* * *
Я стою рядом с Пашей, пока он называет продавцу свой адрес, чтобы тот мог доставить мне новые очки, как только они будут готовы, когда в магазин заходит мужчина и подходит к стеллажу с солнцезащитными очками. Он прижимает к уху телефон, с кем-то разговаривает. Я окидываю взглядом его брюки и белую рубашку и останавливаюсь на ярко-красном галстуке. Я должна отвернуться. Отвернуться и сосредоточиться на чем-то другом. Но не могу. Такое ощущение, что мои глаза приклеились к красной ткани на его шее. Галстук, который использовал на мне клиент, тоже был красным. Я до боли прикусываю нижнюю губу и сжимаю Пашину руку.
— Mishka? Что случилось?
Я закрываю глаза, пытаясь подавить воспоминания, как меня вдавливают в матрас, а я отчаянно цепляюсь за галстук на своей шее. Дыхание учащается, становится более поверхностным. Я не могу вдохнуть. Такое ощущение, что я задыхаюсь.
— Ася? — Паша обхватывает меня за талию и поворачивается, проследив за моим взглядом. Парень в галстуке все еще стоит возле стеллажа с солнцезащитными очками, просматривая витрину.
— Подожди здесь, детка, — говорит Паша мне на ухо и, отпустив мою руку, идет к мужчине.
Я думала, что он попросит его уйти. Но Паша хватает его за рубашку и толкает к двери. Мужчина вырывается, кричит. Паша не обращает на него внимания, выкручивает ему руку за спину и продолжает толкать к выходу. Сотрудница магазина за моей спиной вскрикивает и хватается за телефон, видимо, чтобы вызвать охрану. Я сжимаю руки в кулаки, ненавидя себя за слабость, затем делаю глубокий вдох и выхожу из магазина к Паше, который все еще держит парня за рубашку.
— Паша, — шепчу я и рукой охватываю его предплечье. — Пожалуйста.
Он смотрит на меня сверху вниз, отпускает парня и его отталкивает. Тот спотыкается, потом оборачивается, выкрикивая нецензурные слова в нашу сторону. Паша делает шаг к нему, но я крепче сжимаю его руку.
— Пожалуйста, не надо, — прошу я. — Давай вернемся.
Он еще несколько секунд смотрит на мужчину в галстуке, потом берет мою руку в свою и ведет нас по коридору к лифтам.
Когда мы проходим мимо ресторана, мой взгляд падает на небольшой предмет, стоящий на возвышении за входом в заведение. Я останавливаюсь на месте, ноги словно прилипли к земле, и пристально гляжу на инструмент.
ПАВЕЛ
Я смотрю на то, что привлекло внимание Аси, — это пианино, стоящее у стены. Один из миниатюрных вариантов — детский рояль из белого дерева. Крышка открыта, на маленькой подставке над клавишами лежат несколько нотных листов. Место на скамейке перед ним не занято.
Ася делает неуверенный шаг к помосту и на секунду замирает. В следующее мгновение она уже мчится вперед, увлекая меня за собой. Достигнув рояля, она отпускает мою руку и забирается на скамейку перед инструментом. Она сидит так не менее пяти минут, не отрывая глаз от клавиш. Я стою рядом, повернувшись так, чтобы не спускать с нее глаз и в то же время видеть окружающую обстановку — на случай, если кому-то придет в голову глупая мысль подойти и попросить ее уйти. Один из официантов поднимает глаза и делает шаг в нашу сторону. Я скрещиваю руки и поворачиваюсь к нему, бросая ему вызов взглядом чтобы тот попробовал что-либо сказать. Мужчина оценивает меня, но быстро возвращается к своему занятию. Молодец.
За спиной раздается одинокая низкая нота. За ней следует другая. Несколько секунд тишины, а затем начинается мелодия. Я замираю на месте, когда в медленном темпе разворачивается комбинация низких тонов. Мелодия кажется знакомой. Это популярное классическое произведение, но я не могу вспомнить, какое именно. Я хочу повернуться и посмотреть, как Ася играет, но боюсь, что это ее отвлечет. Вместо этого стою на страже, наблюдая за людьми, сидящими за столиками вокруг нас. Все они прекратили свои занятия, бросили еду и смотрят в сторону Аси. Мелодия заканчивается, но она продолжает другую. Я ее знаю. Это «Полет шмеля». Она играет невероятно быстро. Даже непрофессионалу ясно, что она не дилетант.
Я не могу больше бороться с желанием. Слишком сильно хочется посмотреть, как Ася играет, поэтому поворачиваюсь к ней. Пусть на ней обычные голубые джинсы и темная блузка, но ощущение такое, будто нахожусь в чертовом концертном зале и наблюдаю за выступлением выдающейся пианистки. То, как она держится, как изящно летают ее руки по клавишам, как уверенно держит осанку — все это поражает. Но больше всего меня поражает выражение ее лица. Радость. Воодушевление. Счастье. Она улыбается так широко, что создается впечатление, будто она вся светится. Я не могу пошевелиться. С трудом дышу. Словно вижу ее впервые. Нет ничего общего между этой маэстро и той испуганной девчонкой, которую я забрал к себе, той, которая до сих пор ходит за мной по квартире, вцепившись в подол моей рубашки.
В душе закипает ярость при мысли о том, что эту ее частичку смогли погасить. Я заставлю заплатить тех, кто сломил ее дух. Кровью.
Ася заканчивает мелодию и поднимает голову, глядя мне в глаза. Вокруг нас раздаются аплодисменты. Люди восклицают, просят продолжения. Она не обращает внимания на шум, медленно поднимается и идет ко мне, не разрывая зрительного контакта.
— Ты не говорила мне, что умеешь играть на пианино. — Я протягиваю руку
