сроки доставки и многое другое. Это как игра «дженга», только с книгами. Если что-то пойдет не так, вся башня развалится. На этой неделе автор решила, что книга, над которой она работала, была неправильной, и что она хочет переписать ее целиком. Проблема в том, что у нас все готово к выпуску, и предполагается, что она поступит в печать через восемь недель. Я ложусь спать, беспокоясь о графиках печати, и просыпаюсь со стиснутыми зубами.
Бабушка Бет издает легкое фырканье:
— Мне кажется, ты немного напряжена, любовь моя. Может быть, тебе нужно подышать морским воздухом и отведать моих вишневых булочек.
Я слегка подзависла. Мысль об этом и об ее утешительных объятиях заставляет меня снова почувствовать себя десятилетней девочкой, и я испытываю острую тоску по дому, как в том возрасте, когда мы отправились на неделю в школьную поездку в Уэльс.
— О Боже, да. На самом деле, я собираюсь приехать и повидаться с тобой на следующих выходных, если ты будешь свободна.
— О, это было бы здорово, милая, но я собираюсь на автобусный тур в Гастингс.
Я зависаю еще немного.
— Может быть, на следующих выходных? — весело спрашивает она. — У меня соревнования по шахматам, но это только в субботу днем. Ты можешь принять расслабляющую ванну или пойти прогуляться со своей мамой.
— У тебя социальная жизнь лучше, чем у меня, — говорю я, и даже не в шутку. С тех пор как она переехала в жилой комплекс, она была занята больше, чем за все время, что я ее знаю. Это заставляет меня задуматься, не накапливала ли она всю эту социальную энергию все те годы, что была замужем за дедушкой. И тут до меня доходит — ей одиноко.
— У тебя же все хорошо? — обеспокоенно спрашиваю я.
— У меня то? Я цела и невредима.
— Ты не… не слишком скучаешь по дедушке?
Последние пару лет, когда он жил дома и ему становилось все труднее справляться со слабоумием, дались ей нелегко. Я жила с ними, полная решимости помогать всем, чем смогу, особенно после того, как мама, в соответствии с ее характером, отправилась путешествовать с новым парнем, с которым познакомилась. На деле, она никогда не брала на себя никакой ответственности. Дело не в том, что ей все равно, скорее, она… ну, она всегда была в некотором роде сосредоточена только на себе.
— Нет, милая. Точнее, я скучаю по нему, конечно же, но он бы не хотел, чтобы так продолжалось. Это благословение, в каком-то ужасном смысле.
— Знаю, — я думаю о дедушке раньше, когда он был здоров, возился в саду в домашних тапочках и шерстяном джемпере, срезал засохшие розы и приводил в порядок теплицу, которая была его гордостью и радостью. Я стараюсь не думать о том, как он сидит, затерявшись в своем собственном мире, уставившись в пространство часами напролет.
— В любом случае, хватит об этом. Что еще у тебя происходит? — спрашивает она.
Я рассказываю ей слегка отфильтрованную версию того, как на самом деле обстоят дела на работе, и как мне удалось пережить встречу с кучей важных людей, не облажавшись. Я не упоминаю Алекса или как я привыкла спать с затычками в ушах на случай, если случайно услышу его и Эмму в соседней комнате, или как я благодарна за прочные викторианские стены, которые приглушают большую часть шума, хотя, к сожалению, из-за них в такие дни здесь становится ужасно холодно. Как сегодня.
А потом вешаю трубку, потому что ей пора идти на занятия йогой в гамаке, обнимаю свои колени и улыбаюсь про себя, потому что каким-то образом, в двадцать девять и семьдесят девять лет, у нас двоих все хорошо в нашей новой жизни.
Алекс
14 февраля
В этом году День Святого Валентина везде, даже больше, чем обычно. Не могу решить, то ли дело в предвзятости, то ли это просто отличительная особенность, но такое ощущение, что весь Лондон увешан розовыми лентами и украшен влюбленными сердцами, и, если быть до конца честным с вами, это уже перебор. У меня был реально дерьмовый день, и я реально честно готов покончить со всем этим.
Я низко натягиваю свою шапку на голову, поднимаясь по ступенькам вокзала.
— Букетик цветочков для девушки, любимый? — спрашивает женщина у станции метро Ноттинг-Хилл-Гейт. Она стоит с двумя огромными ведрами красных роз и протягивает одно в мою сторону. Я качаю головой.
— Нет, спасибо, — говорю я.
— Или парня? — с надеждой спрашивает она.
— И это тоже нет, — бормочу я, ожидая, пока переключится светофор, и смотрю через дорогу, где еще один киоск тонет в море красных роз, воздушных шариков в форме плюшевых мишек, букетов цветов и ленточек, привязанных ко всему.
У Бекки была гениальная идея — превратить дом в своего рода празднование дня Святого Валентина с большим количеством вина, пиццы и одним-двумя фильмами ужасов. Слава Богу, мне не нужно вставать утром. Я отработал неделю по ночам, снова, и выходные. Никто не говорил мне, что ухаживать за больными будет легко, но, Боже мой, я так устал. И сегодня тоже был действительно дерьмовый день. Мы потеряли пациента, такое случается, но этот случай произошел совершенно неожиданно. В миллион раз сложнее, когда ты работаешь в педиатрическом отделении, и это был ребенок. Я качаю головой и пытаюсь стереть выражения лиц ее родителей из своей памяти. День Святого Валентина всегда будет ассоциироваться для них с самыми болезненными воспоминаниями.
Я останавливаюсь в «Теско Экспресс» на углу и покупаю бутылку красного вина и несколько упаковок «Принглс». Все, чего я хочу — это покончить с 14 февраля и забыть о существовании Дня Святого Валентина.
Этим утром я сидел в метро по дороге на работу, бездумно пялясь на рекламу напротив, избегая взгляда женщины, сидящей напротив меня, и думая о событиях в прошлом году. Трудно было не задумываться о том, насколько другой была моя жизнь. Я пригласил Элис на ужин-сюрприз в «Кло Маджоре» в Ковент-Гардене, и мы оба знали почему. Да, это было более чем банально и слащаво, но я подумал, что именно в этом и должна заключаться романтика. Мы передавали друг другу полные тарелки еды, официант зажег между нами свечу и понимающе улыбнулся, и весь вечер прошел в точности так, как и планировалось. Мы разделили крем-брюле — две ложки и одна вазочка, не ссорились из-за последнего кусочка, но я вежливо сказал ей, что она может его
