уголок подушки, я вспоминаю своё бесстыдство.
– Пожалуйста. Саша… – прижимаюсь к его губам своими. – Саш…
И стаскиваю сорочку, под которой нет не только бюстгальтера, но и трусиков.
Я склоняюсь к нему, и обнаженная грудь мягко прикасается к его груди.
С шумом втянув воздух, Марич не выдерживает и отвечает на мой настойчивый поцелуй. И он целует меня не так, как в первый раз…
Я мечтала контролировать?
Настя Суворова – наивная девочка!
Его губы сминают мои, а язык властвует, передавая мне страсть и жажду Саши, раздувая во мне из тлеющего уголька степной пожар.
Грубоватые ладони скользят по спине, стискивают попку, крепко прижимая мою промежность к его паху, двигают вдоль члена, и я чувствую, что я влажная.
Влажная от бескомпромиссного поцелуя, влажная от воспоминания об оргазме, который я получила, когда Марич решил, что пришло время.
Я задыхаюсь от напора, отвечаю на ласку, будто боюсь отстать от поезда... Трусь о его грудь, ощущая напряженными сосками жесткие волоски.
Растворяюсь в ощущениях, а Саша…
В этом месте своих воспоминаний я вскакиваю, бегу в ванную и плещу в горящее лицо ледяной водой.
Саша подтягивает меня, сидящую на нем верхом так, что колени опускаются на подушку, а его голова оказывается между ними.
От неожиданности и непонимания, что он задумал, я не сопротивляюсь, а когда соображаю, уже поздно.
Раскрыв мою устричку, напряженный кончик языка проходится вдоль губок, и горячие губы впиваются в нежное лоно.
Я всхлипываю. Мне стыдно и сладко.
А когда он поддевает клитор, я цепляюсь за спинку кровати от нахлынувший резких ощущений. Как за оголенный провод схватиться, так сильно меня прошибают разряды внизу.
А Саша, раздразнив, проходится уже мягким языком по всей щелочке, собирая мои соки, зализывая, щекоча дырочку и вызывая у меня растерянный вздох от того, как всё сладко сжимается.
– Саш, я не… Ох… Саша…
Ничего более связного я выдать не могу.
Горячие взрослые поцелуи в срамные губы доводят меня до головокружения.
Ни о какой скромности речи не идет.
Марич втягивает клитор в рот и ритмично его посасывает. А у меня дрожат бёдра, тело покрывается испариной, я пылаю...
Саша дарит мне огромный искрящийся мир, полный чувственности.
В какой-то момент ноги перестают меня держать, у меня растаяла каждая косточка, и я готова рухнуть.
Саша укладывает покачнувшуюся меня на спину, и, придавив тяжелым телом, пьяняще целует в губы. И меня не беспокоит ничего, никакие воспоминания о попытках насилия Андреем, я сосредоточена только на руках, ласкающих мою грудь, пальцах, сдавливающих соски, губах, заставляющих меня забываться.
И когда Саша, не прерывая поцелуя, пальцами добирается вновь до моей скользкой от смазки девочки…
О… Сейчас я с готовностью раскрываю бёдра и толкаюсь навстречу сильным пальцам, оставляя на них свою влагу.
– Девочка, пиздец, ты горячая, – хрипит Саша и снова ныряет туда, где у меня лишь тоненькая полоска волос на лобке.
Прикусывает и посасывает складочки, будоражит языком клитор, которого от каждого прикосновения сладко дергает.
Доведя меня до метаний на нагретых и влажных простынях, Саша подключает руки, и я улетаю… Массируя пульсирующую горошину подушечкой большого пальца, он языком проникает в мою изнывающую дырочку, заставляя меня выгибаться, вцепившись ему в волосы. Меня скручивает, тело наливается, тяжесть внизу живота становится нестерпимой, неведомые инстинкты требуют заполненности…
Пальцы Саши бродят между ягодицами, размазывая мои соки.
А потом…
Господи!
Он с силой втягивает клитор в рот, надавливает на него языком и мизинцем проникает в уже смазанное моими соками запретное колечко…
Я рассыпаюсь на осколки…
И вот сейчас я должна выйти из комнаты. Это ужасно!
Я караулю из окна машину Марича, хочу убедиться, что он уже уехал по делам, но ее все не видно, значит, Саши уже нет дома.
Собравшись духом, я выбираюсь из спальни. Проходя мимо комнаты Марича, я прислушиваюсь. Тишина. Приободрившись, я спускаюсь на первый этаж.
Мне нужен кофе и бутерброд.
– Анастасия Дмитриевна, – окликает меня выглянувшая из кухни Анна. – Завтракать будете?
– Да, – киваю я, отчаянно стараясь не покраснеть.
Анна в доме не остается на ночь, но у меня все равно ощущение, что все вокруг слышали мои стоны и знают, чем я занималась прошлой ночью…
– Проходите в столовую, я сейчас как раз туда кофе понесу.
И не успеваю я попроситься на кухню, как она скрывается из вида.
Ладно, я и так вчера навела в ее вотчине бардак и бедлам. Не буду травмировать ее снова.
А в столовой меня ждет сюрприз.
Саша все-таки дома.
И не один.
– Добрый день, Анастасия Дмитриевна, – здоровается со мной Катя, личный ассистент Марича.
Тон её нейтральный, но во взгляде сквозит что-то неприятное, поэтому я просто киваю, чтобы не завязывать беседу.
– Не буду мешать, – говорю я куда-то в пространство между ней и Сашей, собираясь слинять из столовой.
Мне почему-то очень неприятно видеть их так близко друг к другу.
Неужели это ревность?
Одной ночи хватило, чтобы я стала считать Сашу своим?
С этим нужно что-то делать. Я не хочу, когда сделка закончится, стать такой же, как Катя.
Я помню, как она появилась. Очкастая серая мышка, смотревшая откровенно влюблёнными глазами на босса, который не обращает на неё внимания как на женщину. Ничего удивительно, зачем ему на работе брошенная любовница? Обиженная женщина – это страшное оружие, это сотрудник, которому больше нельзя доверять. Зачем создавать себе возможные проблемы, когда Марич и так окружен горячими на все согласными красотками?
Катя постепенно расцветала, превращаясь в весьма эффектную девушку, но отношение Марича к ней не менялось. Все ухищрения косметологов, фитнес-тренеров и стилистов оказались бессильны. На паре приёмов, где она присутствовала, я замечала её больной взгляд на Сашу, который она прятала за фужером.
Тяжело, наверное, видеть, как он раз за разом выбирает не твою постель.
Катя вызывает жалость, и я не хочу так.
– Настя, останься. Мы уже закончили. Екатерина уже уходит.
Мне кажется, что Катя собирает документы очень нервно.
Я испытываю иррациональную неловкость за то, что ей ничего не светит с Сашей. Мне, собственно, тоже светит только секс, но судя по Катиному взгляду, она бы с
