удовольствием поменялась со мной местами. Слишком пристально она разглядывает мою шею там, где я замазала тоналкой следы от губ Марича.
Катя выходит с напряженной спиной, чуть не сбив Анну с подносом. Я слышу, как она автоматически извиняется, и улавливаю в голосе надтреснутые нотки.
Как женщина я догадываюсь, что сейчас испытывает личный ассистент, и вроде бы это ее выбор – оставаться рядом с Сашей, но я его не понимаю.
Я бы уволилась.
Я отпиваю кофе, и он горчит. Осознанием, что у меня и выбора нет. Когда все закончится, наши пути разойдутся. Мой первый мужчина обо мне сразу забудет.
– Звонил Макс, – Марич дожидается, пока Анна выйдет. Ему принесли только кофе, он завтракает рано, а я сегодня дотянула почти до обеда. – Проверили все сохранившиеся записи с камер с момента звонка домработницы тебе и до нашего появления. В подъезде – ничего, камера на твоей площадке направлена в сторону лестницы. Окна в квартиру были заперты изнутри, так что наем акробатов и промышленных альпинистов отметаем. Значит, кто-то прошёл через крышу из соседнего подъезда. В управляющей компании ключи не теряли и никому не отдавали. Могут врать, но в пользу того, что это правда, говорят явные царапины на замке. Профессионал не оставил бы таких следов. Современные отмычки работают по-другому.
Я понимаю, что он хочет мне этим сказать.
Это сделал кто-то из знакомых. Кто-то, кто знал, куда смотрят камеры, был осведомлен, когда никого нет дома, кто в курсе, что у нас чердак несекционный, и можно пройти. А об этом даже я не знала.
Понимаю.
Но мне нечего ему сказать.
Не представляю, кто из знакомых мог бы так поступить со мной. У меня вообще достаточно узкий круг общения.
– Завещания нет. Порядок наследования известен. Будем проверять всех, кому выгодно.
– Ты считаешь, что это все из-за денег? – я умом понимаю, что это самый очевидный мотив, но то ли я никогда не была бедной, то ли не осознаю масштабов наследства, однако у меня в голове не укладывается, что ради этого можно хладнокровно убить. Не в пылу аффекта, а вот так – спланировать и убить кого-то знакомого.
– Уверен, – Марич разрезает круассан и методично намазывает его повидлом, а я гоню от себя непристойные мысли о его пальцах. И когда он протягивает круассан мне, я заливаюсь краской.
Исподлобья я разглядываю Сашу.
Сама бесстрастность и сдержанность. Ни словом, ни жестом не напоминает о том, что было ночью, и меня это почему-то задевает.
Может, потому что мой мир перевернулся в очередной раз?
Настя, Настя… Неужели ты надеялась, что Марич сразу станет ласковым плюшевым мишкой и облегчит тебе душевные терзания?
Он ведь уже дал понять, что рыцарь – не его амплуа.
А что делать мне, если теперь только рядом с ним я чувствую себя в безопасности?
Надо бы ему сказать спасибо, что не воспользовался мной вчера, но у меня язык не повернётся. Лучше бы Саша меня взял. И об этом я тоже ему, естественно, не скажу.
– Люди Макса сейчас работают с остальными камерами, – продолжает он. – Может, найдут что-то подозрительное. Квартиру проверили, ключи у Борзова. Он отдаст. Кстати, вчера не успел, перекину тебе его контакт. Если тебе что-то там нужно, поедешь вместе с ним.
Меня передергивает. Омерзение от того, что кто-то рылся в моих вещах, такое же, как от поступка жениха. Да. Мне же обещали рассказать.
– Что с Андреем и Леной? – спрашиваю, уже совсем не уверенная, что хочу знать.
Марич равнодушно пожимает плечами:
– Он госпитализирован, – Саша внимательно на меня смотрит, но у меня ничего не отзывается, никакого сочувствия, наверное, я плохой человек. – Его родители срочно возвращаются. Кроме травы, в доме обнаружены интересные видео, от которых была в шоке даже Смагина. Его можно посадить, если захочешь, а можно организовать без огласки отступные под судебный запрет. Увы, у нас это распространяется только на звонки и переписку, но это решаемо.
Сначала я вскипаю, но потом до меня доходит. Это Кастрыкины, публичные люди. Рядовой неудавшийся насильник, никого бы не заинтересовал, а так журналисты будут полоскать историю много месяцев и заляпают грязью все, в том числе и меня. Стоит только вспомнить, что они устроили семье Раевских, хотя там никакого криминала и не было, просто нашелся взрослый внебрачный ребёнок. [Эту историю можно прочитать здесь - https:// /ru/book/zhena-dorogo-b423033 ]
– У тебя есть время подумать.
– Мне сложно принять, что ему за это ничего не будет, – честно отвечаю я.
Марич поднимает бровь:
– Кто сказал?
Помолчав с минуту, я все-таки уточняю:
– А Лена?
Марич молча достает телефон и показывает мне фото обритой налысо Лены, у которой на ключицах видна воспаленная красная татуированная надпись «почётная давалка».
Я в шоке. Это жестоко.
– Сведёт, но не сразу. Её родители сейчас пытаются договориться с моими юристами, когда их устроит предложенное, мы тебе покажем.
Чувствую себя ужасно, но Саша кругом прав.
– Катя занимается поминками. Есть какие-то пожелания? – Марич меняет тему, и я ему благодарна. В общем, он был прав, когда вчера обошелся без деталей.
– Честно? Я даже не знаю, что требуется… Если только съездить на кладбище… Я была не в себе и даже не помню место…
Марич, посверлив меня взглядом, кивает.
Не понимаю его отношения к родителям.
– Мама говорила, ты раньше был другом отца.
– Скорее, бизнес-партнёром, который стал хорошим приятелем.
– Но что-то изменилось?
– Моё отношение.
– Но бизнес вы продолжали ввести, – я этого не понимаю.
– На то он и бизнес, – усмехается Саша, – но доверять Диме я перестал. И не зря.
Его слова режут ухо, потому что они звучат как подтверждённое предательство отца, которого я всегда считала безупречным.
Марич поднимается из-за стола:
– Катя сегодня перекинет тебе информацию по поминкам и разошлёт всем приглашение.
– Родственникам я сама, – тяжело вздыхаю я.
У меня на телефоне куча пропущенных звонков и непрочитанных сообщений от тети. Я трусливо не стала даже их открывать. Но если и на поминки ее позовет посторонний человек, это будет слишком.
Не уверена, что я морально готова разговаривать с тетей Олей, лучше позвонить дяде Сереже. Да, так и сделаю.
– Как считаешь нужным. Я на связи.
Я остаюсь одна допивать остывший кофе. Уже после того, как в открытое окно я слышу
