ее зубами. Акт первобытный, животный до такой степени, что у меня кружится голова. Если бы не хватка за его рубашку, боюсь, я бы свалилась в кучу у его ног.
Итан отрывает свой рот от моего, и в его глазах мелькает удивление, прежде чем я поднимаюсь на цыпочки и тянусь к его рту. Моя кожа словно оживает, когда тот большой рукой обхватывает мое бедро. Сильными пальцами обхватывает мою поясницу, прижимая меня к себе с несокрушимой силой. Я крепко держусь, когда парень нависает надо мной, мое тело бескостное от его поцелуев, моя спина выгибается дугой, когда он отклоняет меня назад, пока я не оказываюсь беспомощной. Итан держит меня, контролирует мой рот и владеет мной в этом поцелуе.
Теперь я понимаю.
Из-за чего вся эта суета.
Когда Пол поцеловал меня, я отошла, вытирая слюни с подбородка и удивляясь, почему людям так нравится что-то такое неловкое и грязное. Но когда целую Итана, в этом нет ничего неловкого или грязного. Он не заставляет меня чувствовать себя неуклюжей девственницей. Парень заставляет меня чувствовать себя сексуальной, желанной женщиной.
Когда Итан в третий раз отрывает свой рот от моего, я позволяю ему. И жду, что он отпустит меня, поставит на ноги и уйдет, посмеиваясь над тем, как легко было меня соблазнить. Вместо этого тот шокирует меня, обнимая и кладя подбородок на верхушку моей бейсболки. Моя щека прижата к его груди, я слышу, как его сердце бьется почти так же быстро, как мое, органы пульсируют вместе, как удар контрабаса.
— Это не сработало, — тихо говорит он, его голос хриплый и грубый. — Я думал, что от моего рта тебя стошнит, ну, знаешь, из-за всей этой истории с затычкой.
В его словах звучит вопрос, на который я не знаю, как ответить. Почему от его рта меня не тошнит? Волна смущения и унижения накатывает на меня, нагревая лицо и заставляя меня вспотеть.
Он хотел, чтобы этот поцелуй был шуткой мести, а я бросилась на него, как и любая другая женщина, с которой тот вступает в контакт. Я ерзаю и отстраняюсь, чтобы высвободиться из его объятий.
— Не уверена, что здесь произошло. — Это самая большая правда, которой я когда-либо делилась с Итаном. Потому что правда ничего не понимаю.
Парень пригибается, чтобы заглянуть под козырек моей кепки.
— Я могу точно сказать тебе, что здесь произошло. Мы разделили потрясающий поцелуй, Томми. — Его брови сошлись. — Вот уж чего я никогда не думал, что услышу от себя в трезвом виде.
Я улыбаюсь, его самоуничижительный юмор заставляет меня почувствовать себя немного менее глупо.
— Эй. — Он поднимает мой подбородок и проводит большим пальцем по моей нижней губе, а затем опускает руку. — Не кори себя за то, что тебе понравился этот поцелуй. Я получил от него охренительное удовольствие и не чувствую себя ни капельки виноватым.
— Кто сказал, что мне понравилось? — Моя попытка бравады проваливается, когда Итан понимающе ухмыляется. Я пожимаю плечами, из последних сил пытаясь притвориться незатронутой. — Это было нормально.
— Просто нормально, да?
Я хмурюсь и снова пожимаю плечами.
— Я целовал много женщин…
— Как будто мне нужно напоминание.
— И я говорю о тысячах женщин…
— Я должна быть впечатлена?
Он продолжает говорить, как будто я не сказала ни слова.
— Женщины либо тают, либо вцепляются в меня, когда целуются, а ты, милая Томми, сделала и то, и другое.
Это смешно!
— Я не вцеплялась в тебя! — Чувствую как краснеет мое лицо, когда ложь легко соскальзывает с моих губ. Я растаяла. Точно растаяла.
Он приподнимает футболку, демонстрируя впечатляющий пресс. Там, прямо у его пупка, прямо над дорожкой светло-каштановых волос, исчезающей под поясом его джинсов, видны четыре слабых красных следа.
— Я этого не делала. — Я знаю, что сделала это. Все еще чувствую сопротивление его мышц против кончиков моих пальцев.
Он опускает ткань.
— Продолжай говорить себе это.
— Я…
Рация оживает у меня на бедре.
— Том, где ты, черт возьми? — Голос Пола как ушат холодной воды.
Итан хмурится на устройство.
— Ты нужна Пророку на погрузочной платформе. Томми, ты там…
Я нажимаю на кнопку и подношу трубку к губам, избегая осуждающего взгляда Итана.
— Я здесь. Скажи ему, что я уже иду.
— Где ты была? Ты должна была…
— В ванной. — Я проталкиваюсь мимо Итана и направляюсь к задней части арены.
— Почему бы не сказать ему правду? — говорит Итан мне в спину.
Мои ноги замирают на месте.
— Почему бы не сказать ему, что ты была со мной? — В его голосе звучит искреннее любопытство, может быть, даже немного разочарования.
Я поворачиваюсь лицом к рок-звезде.
— Потому что мне стыдно.
Он отшатывается, как будто мои слова были ударом по яйцам.
— Последнее, чего я хочу, это быть просто еще одной цыпочкой, которую ты целовал.
Итан засовывает руки в карманы, не отрывая взгляда от моих глаз.
— Кем ты хочешь быть?
— Я хочу, чтобы меня оставили в покое.
Он хмурится, и, прежде чем успевает отговорить меня, я ухожу.
ИТАН
Она хочет, чтобы ее оставили в покое.
Точнее, хочет, чтобы я оставил ее в покое.
Я мог бы исполнить это желание Томми, если бы она высказала его раньше. До того, как заползла под мою кожу, как плотоядный вирус.
До того поцелуя.
Прошло десять часов с тех пор, как мы поцеловались, а я все еще чувствую вкус ее языка, ощущаю ее нежное тело в своих объятиях, жжение от ее коротких ногтей, впивающихся в мою кожу.
Она хочет, чтобы ее оставили в покое? Я никак не могу этого сделать.
Мне не составило труда выяснить, в каком номере отеля она находится. Потребовался всего один звонок менеджеру «Четырех сезонов», и через десять минут я в бейсболке и толстовке еду в лифте
