Кира Касс - Королева и фаворитка

– У меня только одна просьба, – устало произнес Картер. – Нельзя ли привести сюда священника. Если это, конечно, возможно.

До меня не сразу дошло, зачем Картеру священник, а когда я наконец поняла, то заплакала счастливыми слезами.

– Прости, – улыбнулся Картер. – Разумеется, это не самое романтическое предложение руки и сердца.

– И тем не менее я говорю «да».

У Картера подозрительно покраснели глаза, и я даже забыла о присутствии принца, пока тот не счел необходимым напомнить о себе.

– Сделаю. С превеликим удовольствием. Не знаю, сколько времени это займет, но я приложу максимум усилий, чтобы это свершилось. – Он достал из кармана медикаменты, которые захватил из комнаты, где мы провели ночь после экзекуции, и положил рядом с едой. – Не забудьте перед сном втереть в раны мазь и постарайтесь побольше отдыхать. Все остальное возьмет на себя медсестра.

– Я позабочусь о нас, – кивнула я.

И Максон, улыбаясь, вышел из комнаты.

– Есть хочешь, мой дорогой жених?

– Спасибо, моя милая невеста, но я немножко устал, – ухмыльнулся Картер.

– Хорошо, мой дорогой жених. Тогда почему бы нам немного не поспать?

– Мне будет спаться гораздо лучше, если моя милая невеста ляжет рядом со мной.

И, мгновенно забыв о голоде, я улеглась в крошечную постель. Было не слишком удобно, ведь с одного бока меня придавил Картер, а другой свешивался с края кровати, но я сразу заснула как убитая.

Я устало разминала кисти рук. Они наконец-то зажили, но иногда после утомительного рабочего дня ладони распухали и болезненно пульсировали. А сегодня даже самодельное обручальное кольцо из веревки стало жать. Кстати, оно уже изрядно вытерлось, значит придется попросить Картера сделать новое. Я сбилась со счета, сколько обручальных колец нам пришлось поменять. Но мне было уже не обойтись без этого символа брачных уз на безымянном пальце.

Затем, снова взяв в руки скребок, я соскребла со стола просыпанную муку и кинула в мусор. Немногочисленные кухонные работники отдраивали полы или убирали оставшиеся продукты. Ну все, приготовления к завтраку закончены, можно идти спать.

Кто-то обнял меня сзади за талию, и я судорожно вздохнула.

– Привет, жена, – сказал Картер, поцеловав меня в щеку. – Все еще трудишься?

От него пахло свежескошенной травой и солнцем. И по этим запахам сразу можно было догадаться, чем он занимался. Я не сомневалась, что Картер навсегда застрянет в конюшнях, подальше от всевидящего королевского ока. Именно по этой причине я и похоронила себя на кухне. Но Картер выбрал работу в саду. Хорошо известно, что лучше всего спрятать вещь, оставив ее на открытом месте. Так и Картер чувствовал себя невидимкой среди дюжины других садовников. Возвращаясь ближе к ночи, он приносил с собой ароматы сада, и на секунду мне начинало казаться, будто я вышла на свежий воздух.

– Я почти закончила, – сказала я. – Вот только приберусь, и сразу в кровать.

Он потерся носом о мою шею.

– Смотри не переусердствуй. Если хочешь, я помассирую тебе руки.

– Это было бы чудесно, – нежно произнесла я.

Я обожала вечерний массаж рук, особенно когда его делал Картер, но если мой рабочий день затягивался допоздна, массаж становился непозволительной роскошью.

Иногда меня одолевали воспоминания о тех счастливых днях, когда я еще считалась благородной дамой. Как приятно было чувствовать всеобщее обожание, как гордились мной родители, какой красивой я себя ощущала! И конечно, нельзя сказать, что изменение общественного статуса далось мне легко. Ведь одно дело, когда обслуживают тебя, и совсем другое – когда обслуживаешь ты. Тем не менее я отлично понимала, что все могло закончиться гораздо трагичнее.

Я попыталась улыбнуться, но мое лицо было для Картера открытой книгой.

– Марли, что случилось? Последнее время ты ходишь как в воду опущенная, – не разжимая объятий, прошептал Картер.

– Я ужасно скучаю по родителям. Особенно сейчас, когда на носу Рождество. Как они там поживают? Если уж мне так плохо без них, то нетрудно представить, каково им без меня. – Я сжала губы, словно пытаясь сдержать рвущиеся наружу слова. – Конечно, это ужасно глупо, но я переживаю, что мы с тобой не сможем обменяться подарками. Что я могу тебе подарить? Буханку хлеба?!

– Я бы не отказался от буханки хлеба!

Его энтузиазм оказался настолько заразительным, что я не выдержала и захихикала:

– Но у меня даже нет своей муки, чтобы испечь хлеб. Придется брать хозяйскую. А это уже воровство.

Он поцеловал меня в щеку:

– Верно. Кроме того, когда я в последний раз взял чужое, то это была кража века. Я такого и не заслуживал. Теперь у меня есть все, что мне нужно. И я вполне счастлив.

– Ты меня не крал. Я же не серебряный чайник.

– Хм… – протянул Картер. – А может, это ты меня украла. Ведь я хорошо помню, что раньше принадлежал только себе, а теперь – я весь твой.

– Люблю тебя, – улыбнулась я.

– Я тоже тебя люблю. Не волнуйся. Сейчас у нас не самый легкий период, но это не будет длиться вечно. И вообще, этот год принес нам и кое-что хорошее. За что мы должны быть бесконечно благодарны.

– Мы действительно благодарны. Прости. Чего-то я сегодня раскисла. Я просто чувствую себя…

– Мэллори! – услышала я чей-то голос и резко обернулась. В кухню вошел гвардеец. Рядом с ним я увидела незнакомую девушку. – Где Мэллори?

Я нервно сглотнула:

– Здесь.

– Следуйте за мной, пожалуйста.

Голос гвардейца звучал весьма настойчиво, и я, конечно, испугалась до дрожи, хотя это его «пожалуйста» меня чуть-чуть успокоило. Ведь все это время я жила в страхе, что кто-нибудь непременно доложит королю Кларксону о нашем тайном присутствии во дворце. И я понимала: если это когда-нибудь случится, то битье батогами покажется нам еще цветочками.

– Я скоро вернусь, – поцеловав Картера, сказала я.

К моему удивлению, когда я проходила мимо девушки, та неожиданно схватила меня за руку:

– Спасибо. Я вас здесь подожду.

– Ну ладно, – озадаченно нахмурилась я.

– Мы рассчитываем на абсолютную секретность, – заявил гвардеец, когда мы оказались в коридоре.

– Конечно, – ответила я, по-прежнему теряясь в догадках.

Мы свернули в офицерское крыло дворца, и мне стало не по себе. Низшему обслуживающему персоналу не дозволялось появляться в этой части дворца. Все двери были закрыты, за исключением одной, возле которой дежурил гвардеец. Лицо у него было невозмутимым, но в глазах читалась тревога.

– Просто сделайте все возможное, – громко произнес кто-то, находившийся в комнате.